суровость корабельной жизни в окружении, более близком к тому, которое вам удобно.
Но теперь сожаления о том, чего я не сделал, бесполезны. Требование о замене в последний момент может лишь ухудшить положение. Это значит, миз Хернс, что я очень опасаюсь, что ваш гардемаринский рейс будет ещё более напряжённым, чем обычно. Мне не нравится ставить вас в такое положение, и я бы этого не сделал, если бы смог найти хоть какой-то способ этого избежать. Поскольку я этого не смог, всё, что я могу сделать, это напомнить вам, что вы будете первой рождённой на Грейсоне женщиной когда-либо принёсшей клятву служения Мечу и что, вне зависимости от вашего происхождения, вы ею не станете, если не докажете, что заслужили это.
В эти дни станция “Гефест” была не очень загруженной.
Все это знают, отметила Абигайль. Сокращение строительства, устроенное Яначеком, замедлило развитие флоты Мантикоры повсюду, даже здесь, на главнейшей орбитальной судоверфи КФМ. Но если дела и обстояли именно так, это было не столь заметно, пока она продвигалась по галерее космического причала к КЕВ “Стальной кулак”.
По крайней мере, Абигайль не испытывала ни малейшего беспокойства или дискомфорта, которые испытывали в искусственной среде некоторые из её мантикорских одноклассников по академии на Острове Саганами. Дочь Грейсона выросла в окружении природных источников угроз, которые по-своему были намного опаснее чем те, с которыми можно встретиться на борту орбитальной станции. На самом деле проблемы Абигайль на Острове Саганами были почти прямо противоположными. Поначалу она чувствовала острое беспокойство, если оказывалась снаружи в ветреную погоду. В подобных условиях атмосферу насыщала пыль, а высокие концентрации тяжелых металлов на Грейсоне делали пыльные дни опасными.
И все-таки существовала огромная разница между условиями здесь, на “Гефесте”, и во Дворце Оуэнс. Водоворот людских тел толпился намного теснее, чем когда-либо допускалось дома. С другой стороны, на её взгляд, то, что семейная часть Дворца Оуэнс была просторной и малолюдной, еще не значило, что жилища слуг были такими же.
Абигайль уклонилась от столкновения с антигравитационным тягачом, тащившим за собой длинную цепь парящих грузовых контейнеров. Его водитель отклонился от грузовой полосы ведущей во внутреннюю часть станции, и она едва успела вовремя заметить его. Привязь её антигравитационного сундучка попыталась обвиться вокруг её правой лодыжки, когда она отскочила в сторону, но он не приостановился и даже не оглянулся. Она предположила, что он вообще не заметил её, но не могла заставить себя не гадать, не могло ли оказаться, что он прекрасно её видел... и узнал её грейсонскую форму.
“Прекрати, — укорила она себя. — Только паранойи тебе сейчас и не хватает!”
Она выпуталась из багажа, поправила высокую фуражку с козырьком и продолжила свой путь по галерее.
“Может, нужно было доложить о нем? Если он действительно не видел меня, ему нужно прочистить мозги, пока он не убил кого-нибудь. А если он всё-таки видел меня, то тем более. Как бы то ни было, нельзя выглядеть так, как будто я плачусь, как ужасно люди ведут себя по отношению ко мне”.
Ее внутренняя дискуссия продолжалась по мере её продвижения сквозь толпу, но она не нашла ответа до того, как внезапно оказалась перед станционным концом переходной трубы “Стального кулака”.
Когда вооруженный часовой-морпех заметил её приближение, она почувствовала, что её шаги пытаются слегка замедлиться, но твердо подавила искушение. Сердце, казалось, затрепетало в груди под наплывом возбуждения, которое, как она пыталась себя убедить, она не должна была испытывать. В конце концов, она не в первый раз прибывала на службу на борт корабля. В Академии были все эти тренировочные рейсы в ближнем космосе, не говоря уже о бесконечных часах, проведенных за такими вещами, как упражнения в скафандрах, как на симуляторе, так и в реальных полевых условиях на борту “Гефеста” или одного из тренировочных судов. “Все будет точно также”, — сказала она себе.
К сожалению, она лгала себе. Хуже того, она признавала перед самой собой, что обманывает себя все это время. Это совсем не было похоже на рейс в ближнем космосе, даже если бы не было небольшого личного инструктажа от Гранд-адмирала Мэтьюса.
Она глубоко вздохнула и подошла к часовому.
Морпех отсалютовал ей, и она ответила ему со всей четкостью, вдолбленной в неё инструкторами Саганами.
— Гардемарин Хернс прибыла, чтобы присоединиться к команде корабля, — объявила она и протянула карту с записью её официального приказа.
— Спасибо, мэм, — ответил морпех, принимая чип и вкладывая его в считывающее устройство. Экран планшета загорелся, и он около пятнадцати секунд его изучал, а затем нажал на кнопку выброса, вытащил чип и вернул его ей.
— Вас ждут, мэм, — сообщил он. — Старший помощник оставила инструкции, что вы должны подняться на борт и доложить ей.
— Ясно.
Абигайль говорила тоном столь же ровным, как и выражение ее лица, но что-то, видимо, выдало искру волнения. Поза часового не изменилась, но её показалось, что она увидела едва заметный огонек в его глазах.
— Если вы представитесь офицеру шлюпочного отсека, он найдет кого-нибудь позаботиться о вашем сундучке и проводить вас к коммандеру Уотсон, мэм.
— Спасибо, рядовой... Рот, — поблагодарила Абигайль, прочитав его имя на нагрудной пластинке и на этот раз не очень стараясь скрыть благодарность в своем голосе.
— Не за что, мэм, — часовой кратко вытянулся по стойке смирно, а Абигайль кивнула ему и отправилась в невесомость трубы.
После суматохи загруженных галерей “Гефеста”, причальный отсек “Стального кулака” казался почти тихим. Не совсем, конечно. В каждом причальном отсеке любого боевого корабля в космосе всегда что- нибудь происходило, и “Стальной кулак” не был исключением. Абигайль видела по крайней мере две рабочие группы, занимающихся рутинными задачами обслуживания, и слышала бесконечно терпеливый голос сержанта морпехов, проводившей отделение через формальные движения почетного караула. И все же, было что-то очень успокаивающее во внезапном падении уровня энергии и давления тел, когда Абигайль плавно опустилась прямо за нарисованной линией на палубе, которая указывала, где официально начинался “Стальной кулак”, и где заканчивался “Гефест”. Она всегда удивлялась, зачем КФМ возится с этой границей. На грейсонском флоте такого не было. В ГКФ корабельный конец переходной трубы принадлежал кораблю, а внешний конец трубы — космической станции, что всегда казалось ей более разумным установлением. Но у флота Звездного Королевства были свои традиции, и эта было одной из них.
Младший лейтенант с нарукавной повязкой офицера шлюпочного отсека посмотрел на неё, и Абигайль четко отсалютовала.
— Разрешите подняться на борт и присоединиться к команде корабля, сэр!
Лейтенант ответил на салют, потом протянул руку и Абигайль снова отдала свои приказы. Лейтенант потратил на несколько секунд больше, просматривая их, чем рядовой Рот. Затем он вытащил чип из планшета и вернул ей.
— Разрешаю, миз Хернс, — сообщил он, и Абигайль почувствовала необычную дрожь внутри, официально войдя в экипаж “Стального кулака”.
— Спасибо, сэр, — ответила она, помещая чип обратно в конверт и кладя в карман мундира. — Часовой сообщил мне, что я должна доложить старшему помощнику, сэр, — с уважением продолжила она.
— Да, должны, — подтвердил офицер, включил ком и заговорил в него.
— Главстаршина Познер, наш последний салага, — он слегка улыбнулся Абигайль, использовав традиционную жаргонную кличку гардемаринов, — только что поднялась на борт. Я так понимаю, что вы ждали её затаив дыхание? — Он выслушал что-то, что было слышно только ему через незаметное устройство в ухе, и усмехнулся. — Ну, я
