– Джоанна, у вас все будет хорошо. – Стремительно выскальзываю из благодарных лап пациентки.
– Oh, my god! У меня тушь потекла! Дайте зеркало!
– Зеркало есть в фойе клиники и в дамской комнате.
На глаза Джоанны опять навернулись слезы.
– Доктор, не могли бы вы искусственно вызвать мне роды сегодня вечером?
– Зачем, мисс Рикс?
– Во-первых, родить ребеночка в канун Рождества – это «вери найс», во-вторых, у меня стали пробиваться седые волосы, ведь мне уже сорок пять, и мне срочно нужно их покрасить, а при беременности, я слышала, красить волосы нельзя, ребенок может родиться рыжим! Кроме того! От перенашивания у меня может развиться геморрой! Неужели непонятно, что это будет концом моей сексуальной жизни? Я еще так молода!
– Джоанна, насколько я понимаю, вы хотели, чтобы процесс родов протекал как можно более естественно, не так ли? Процесс же родовозбуждения включает в себя назначение разного рода лекарств и капельниц. Мы стараемся прибегать к родовозбуждению только в случае очень серьезных медицинских показаний. А от геморроя, к сожалению, никто не застрахован, даже я.
– Ну хорошо, может, тогда мне попробовать «народные» средства? Секс, острую еду, поход в «Харродс»?
– Это сколько угодно, мисс Рикс. Удачи вам и счастливого Рождества.
– Доктор! Извините, что я задерживаю всю клинику, но есть что-то очень важное, чем я могу поделиться только с вами. Мне ужасно неловко об этом говорить.
– Да, мисс Рикс.
– Вчера я смотрела журнал мод и очень сильно, как это сказать… возбудилась. Это не повредит беременности? У меня потом целый час дергался правый глаз. Я ослепну?
– Вряд ли, мисс Рикс. Всего доброго.
– А как же геморрой?
– В настоящий момент у вас нет никаких проявлений геморроя, но все-таки с процедурой отбеливания ануса я бы на вашем месте повременил еще несколько месяцев. Счастливого Рождества!
– Скажите, доктор, а когда ребенок родится, сможет ли моя партнерша Мэри тоже кормить его грудью?
– Вряд ли.
– Спасибо, доктор. Мы так и думали. Национальная служба здоровья – пустая трата времени.
– Всего хорошего, Лиззи. Счастливого Рождества.
– Здравствуйте, меня зовут мистер Цепов, я дежурный доктор.
– Здравствуйте. Эпидуральная анестезия – это чудо, не правда ли?
– Несомненно! Вы, я вижу, настроились на долгие роды…
– Да! Мы все тщательно рассчитали! Когда я рожала в первый раз, я чуть не умерла от скуки! Целых двенадцать часов! Но в этот раз все будет иначе!
Дело в том, что Фредерик и Франческа… играли в шахматы. Шахматная доска красного дерева стояла на столике перед родовой кроватью.
Родовые схватки они, проштудировав всю необходимую научно-популярную литературу, дружно решили игнорировать и с началом родов устроили… шахматный турнир.
Франческа явно проигрывала, потому что постоянно отвлекалась и не могла сосредоточиться. Акушерка Сюзи едва заметно покачала головой. Вторые роды, как им и положено, оказались весьма стремительными, и уже через час матч был экстренно прерван непреодолимым желанием Франчески сходить по-большому. В родах все бывает, и не всегда по графику. Возникло некоторое метание, шахматная доска упала на кровать, шахматы рассыпались, Фредерик спешно бросился их собирать, Франческа не смогла сдержать позыв и нечаянно накакала прямо в шахматную коробку, ребенок немедленно родился, закричал, коробку быстренько закрыли, пуповину перерезали, ребенка забрали домой, шахматы подарили отделению.
Краш-сирена «Остановка сердца», родильная комната восемь! Вбегаю в комнату. Следом за мной – реанимационная бригада с дефибриллятором, анестезиологом, кислородом, интубационными трубками, адреналином, магнезией, далее – педиатры с детской реанимационной стойкой, по коридору рысью бежит экстренная операционная бригада, разворачивать кесарскую операционную. В самой комнате все спокойно, никто не помирает. Играет легкая греческая музыка. Элоиза с порога гневно заявляет запыхавшейся бригаде, что, «если ей немедленно не принесут салат „Цезарь“ с мясом органического цыпленка, у нее случится инфаркт миокарда, и тогда все об этом пожалеют!» Отбой тревоги.
– Элоиза, пожалуйста. Если вас не затруднит, больше вот эту красную кнопочку трогать не надо.
– Салат мне принесут сегодня?
– Мы сделаем все возможное.
– Шушанна, вы точно не хотите стерилизацию в этот раз? В прошлом году ваше кесарево сечение заняло четыре часа, было ранение мочевого пузыря. Ваш хирург большими буквами написал в протоколе: «Очень трудная операция. Массивные спайки».
– Нет, доктор. Раввин сказал, что кесаревых сечений можно иметь хоть десять штук!
– Таки ему виднее… Скальпель. Эх… хава… нагила, хава нагииила… – Голос предательски дает «петуха». Анестезиолог Полли делает недовольную мину.
– Мистер Цепов, вы не возражаете, если я поставлю диск «Абба» или хотя бы Робби Вильямса?
– А что, я плохо пою? Зажим Фрейзер-Келли, пожалуйста.
Кухня в комнате врачей. Первая чашка кофе за день. Где, мать ее, ночная смена?
– Мистер Цепов, вас к телефону. Кажется, это мистер О’Салливан. Боюсь, что он пьян как лошадь.
– Алло, дежурный гинеколог слушает.
– Ик! Дэннис! Дружище! Это Джеймс! Прости! В графике позавчера поменяли расписания всех дежурств, мне прислали мейл, но я, к сожалению, на Карибах! Поэтому выйти в ночную смену не могу! Будь другом, отдежурь за меня, а? Чувак, здесь такие телки! У-ху! Мерри Кристмас!
– Не проблема, Джимми. Но все-таки ты – свинья. Кстати, осторожней на Карибах. Говорят, там гонококки, как цепные псы. Мерри Кристмас, ю, бастард!
Ну ничего, ничего… еще немножко подежурю и домой. А скоро вообще – Новый год, отпуск и поездка в Питер.
