первом в своей жизни сражении. Подумать только! Он никогда такого не видел!
Роже де Сорг также готов был принять выпавший жребий. По какой-то ассоциации[73] эти пушечные выстрелы напомнили ему о Фаяле и очень его позабавили.
«Ну вот! Теперь нас еще и обстреляли,— подумал он, держась за бока.— Ну это уж слишком!»
Капитан поднялся на мостик.
— Сожалею, сэр, но на этот раз не могу вам подчиниться,— твердо заявил он Томпсону.— После того, как мы по приказу моего судовладельца снялись с якоря, на корабле командую я. И с Божьей помощью я выведу корабль в открытое море. Клянусь всеми святыми, английский капитан не отступит.
Никогда в жизни капитан не произносил столь длинной тирады.
В соответствии с его замыслом корабль шел с умеренной скоростью. Судно представляло собой легко уязвимую цель благодаря огням, их капитан, к великому удивлению всех, не приказал потушить. Он взял направление к форту Сан-Жуан-Батишта.
Хитрость капитана оказалась дальновидной. Успокоенные, видно, тем, что судно приближается к форту, оттуда прекратили стрельбу.
— Румпель[74] на левый борт! — внезапно скомандовал капитан.
И «Симью», сверкал огнями, на всех парах устремился в открытое море.
Вслед раздались три выстрела. Один снаряд, выпущенный из форта Сан-Жуан-Батишта, просвистел над мачтами. Капитан слегка поморщил нос. Его маневр удался. Форт стал теперь безопасен. Что же касается двух других снарядов, пущенных с Морру-ду-Бразил, то первый упал позади «Симью», а второй — капитан успел затормозить на ходу — пропорол море в двух кабельтовых от корабля.
После пятого выстрела капитан отдал приказ погасить все огни и закрыть машинное отделение. Подчиняясь движению руля, корабль повернулся и полным ходом пошел к земле.
Он обогнул рейд[75], оставшись незамеченным в темноте.
Затем пароход смело прошел мимо скал Морру-ду-Бразил. Если бы свисток инспектора раздался с этого места, дело кончилось бы плохо. Но с самого начала маневра капитан предусмотрительно отвел инспектора в каюту и приставил людей из экипажа сторожить его.
Опасность осталась позади. С форта Сан-Жуан-Батишта не стреляли, а с Морру-ду-Бразил продолжали расстреливать пустоту.
«Симью» быстро прошел вдоль побережья, сливаясь с темными скалами. Обогнув мыс, он повернул в открытое море, прямо на юг. А пушки двух фортов, продолжая свой бесполезный дуэт, все еще метали ядра, не приносящие никому вреда.
Уйдя в открытое море на три мили, капитан не отказал себе в удовольствии устроить блестящую иллюминацию на всем корабле. Затем приказал спустить шлюпку инспектора в море. Он вежливо проводил его до трапа и, помахав фуражкой, сказал, несмотря на то, что португалец не мог оценить его английского юмора:
— Видите, сэр, как английский моряк играет в прятки с португальскими ядрами? Вот это я называю настоящим делом. Имею честь приветствовать вас, сэр.
С этими словами капитан собственноручно перерезал канат у лодки, пляшущей на волнах, поднялся на мостик и приказал следовать курсом зюйд-вест. Затем, поглядев на небо, на море, на Терсейру, исчезающую в ночи, с достоинством сплюнул в море.
Глава IX
КАСАЮЩАЯСЯ ЮРИСПРУДЕНЦИИ
Двадцать второго мая «Симью» рано утром бросил якорь в Понта-Делгаде, столице Сан-Мигеля, последней своей остановке на Азорских островах.
Этот остров, с населением сто двадцать семь тысяч жителей и площадью семьсот семьдесят квадратных километров, был самым крупным островом архипелага. Его столица, где насчитывалось семнадцать тысяч человек, являлась четвертым по значимости городом Португальской империи. Он защищен с востока и запада двумя мысами: Понта-Делгада, давшим ему имя, и Понта-Гале. Дамба длиной восемьсот пятьдесят метров делала еще более закрытым рейд города, способный принимать до ста кораблей.
«Симью» встал на якорь между этой дамбой и берегом, среди парусных и паровых судов. На севере Понта-Делгада поднималась вверх террасами[76]. Симметрично расположенные светлые дома тонули в море роскошных садов, окаймляющих город зеленым ореолом.
Большинство пассажиров проснулось поздно, поэтому высадку на берег перенесли на послеобеденное время. На весь остров Сан-Мигель отводилось три полных дня, а на Понта-Делгаде должно было с лихвой хватить пяти часов, и можно было не спешить.
Однако этот план не прошел без споров.
Некоторые пассажиры выразили недовольство. Само собой разумеется, Саундерс и Гамильтон были в их числе. Опять отступление от программы! Это становится невыносимо! Они будут жаловаться администрации. Администрация ответила, что господа могут сойти на землю, если они этого желают. Саундерс возразил, что сделает это только вместе с администратором и переводчиком и за счет агентства. Томпсон посоветовал ему объединиться со своими друзьями. Разговор закончился в резких тонах.
В конце концов, утром корабль покинули только двое: это была, конечно, молодая пара, путешествовавшая сама по себе. Томпсон был уверен, что теперь увидит их только в момент отправления.
Саундерс и Гамильтон остались на корабле. Вместе с четырьмя-пятью спутниками, такими же «приятными», как и они сами, эти двое гуляли по палубе, обмениваясь изысканными колкостями по адресу агентства.
Группа несогласных не была многочисленной. Тем не менее с ее существованием приходилось считаться. Томпсон констатировал, что на сторону его недругов переходят все новые сторонники. Впервые легкий, но реальный раскол начал разделять пассажиров «Симью» на два лагеря, к счастью, пока не равных по количеству. Причина казалась пустяковой, но, подкрепленный всеми предшествующими разногласиями, последний случай сделался несоразмерным по значимости.
Томпсону приходилось быть терпеливым.
После обеда лодки высадили пассажиров на набережной Понта-Делгады. Среди них не было несговорчивого Джонсона и находящегося в изоляции Блокхеда. Разногласия, казалось, забыты. Все отправились осматривать город, соблюдая привычный порядок.
Осмотрели церкви и монастыри и под непрекращающийся перезвон колоколов бродили до вечера по узким нечистым улицам.
Какое разочарование! Дома, кажущиеся такими привлекательными издали, вблизи выглядели некрасивыми, грубыми. На дорогах свободно гуляли огромные свиньи, так что приходилось расчищать себе путь. А зеленые сады скрывались от глаз за огромными заборами. Только издали можно было видеть верхушки кустов белых роз или камелий. На острове Сан-Мигель они обычно достигают размеров большого дерева.
Прогулка испортила туристам настроение, и все охотно согласились вернуться.
Колонна спускалась со склона уже не в таком порядке, как при подъеме. Конечно, английское уважение к дисциплине для сынов Альбиона — вещь слишком серьезная, но все устали. Порядок рядов стал нарушаться, появились отстающие. Томпсон, заметив это, только вздыхал.
На набережной туристы столкнулись с непредвиденными событиями. Здесь собралось много людей,
