уверен, что во вселенной не все в порядке.
Судьба могла бы и в данном случае повернуться к Томпсону более благоприятной стороной. Ведь Джонсон охотно отдал бы все содержимое своего кошелька за спиртное. Но командир эскорта французских солдат не счел спиртные напитки тем грузом, который взять с собой необходимо.
Джонсон, следовательно, лишился любимого и единственного удовольствия на все двадцать дней перехода до Сен-Луи. Но зато как он вознаградил себя потом! Оказавшись в городе, он сразу же бросил своих спутников. А вечером все поняли, что он добросовестно наверстывал упущенные за эти дни возможности.
Трехсотпятидесятикилометровый переход под охраной французских штыков был трудным, но вполне безопасным. В дороге не произошло ни одного инцидента.
В Сен-Луи им оказывали всяческое содействие, как людям, прошедшим суровые испытания. Но у путешественников было только одно желание — вернуться домой. И скоро клиенты «Агентства Томпсон» и их посрамленный Главный Администратор покинули берега Африки на борту комфортабельного парохода.
Меньше чем через месяц после счастливого освобождения из арабского плена они благополучно высадились на набережной Темзы.
Томпсон, к великому своему удовольствию, освободился наконец от Пипербума. Невозмутимый голландец «отцепился» от администратора, как только почувствовал под ногами мостовую Лондона. Он исчез на первой же улице, унося с собой свою тайну.
Его примеру последовали и другие, возвратясь к обычным делам и привычкам.
Преподобный Кули вернулся к своей пастве[162] .
Капитан Пип, в неизменном сопровождении Артимона, вместе с Бишопом, Флишипом и другими моряками недолго пробыли на суше. Они снова ушли в плавание. Господа Ростбиф и Сандвич опять начали обслуживать капризных пассажиров, то довольных, то недовольных.
Но перед тем, как расстаться с Пипом, бывшие туристы выразили ему признательность за его спокойствие и энергию. Смущенный капитан начал страшно косить и клясться всеми святыми, что даже Артимон сделал бы то же самое. Он почувствовал искреннее волнение, когда прощался с Робером Морганом. Капитан пожал ему руку с такой теплотой, которая лучше всяких слов показывала, насколько он уважает бывшего переводчика «Симью». Робер был глубоко тронут выражением живой симпатии этого человека. Он считал капитана непогрешимым судьей в делах чести.
Члены семейства Гамильтон, оказавшись в безопасности, обрели обычную чванливость. Не сказав ни слова людям, с которыми случай связал на время их аристократические судьбы, сэр Гамильтон, леди Евангелина и мисс Маргарет, сев в великолепный экипаж, поспешили домой. Они предложили место в экипаже и Тиггу, и тот не стал отказываться. С этим семейством все было ясно.
Блокхедов не сопровождал никто. После того, как почтенный бакалейщик пожал руки всем, кому только мог, Блокхеды отправились домой одни. Им не помогал нести багаж до экипажа ни один представитель сильного пола. Семья в одиночестве добралась до своего коттеджа и вернулась к обычной замкнутой жизни. Ее заполняли рассказы сэра Абсирфуса о невиданном путешествии, заботы Джорджины о воспитании сына Абеля и погоня Бесс и Мери за мифическими мужьями. Но такая дичь попадается редко. Бесс и Мери не везло в этой охоте.
Вызванный во Францию для объяснения по поводу несвоевременного возвращения из отпуска, Роже де Сорг пробыл в Англии недолго. Он отбыл из Лондона в тот же день и через несколько часов оказался в Париже.
Решив там свои проблемы, Роже стал хлопотать о новом отпуске и получил его, так как мотивы были убедительными. Можно ли отказать тому, кто собирается жениться? Да, Роже женился. Это было решено между ним и Долли как нечто само собой разумеющееся.
Церемония состоялась третьего сентября, и в тот же день сочетались браком Элис и Робер.
Для четырех счастливцев время остановилось. Оно потекло мирно и спокойно и сегодня было наполнено счастьем так же, как и вчера.
Маркиза де Грамон и графиня де Сорг приобрели рядом особняки на проспекте Буа-де-Булонь. Здесь они воспитывали своих детей, оставаясь добрыми соседями, друзьями и любящими сестрами.
Они часто возвращались к событиям, предшествовавшим их свадьбам, вспоминали подробности, черпали новые доводы в пользу того, что девушки должны сами выбирать себе мужей. В разговорах порой всплывали имена спутников по путешествию и злоключениям. Тех, с кем много пережито, трудно забыть. С некоторыми из них сохранялись дружеские отношения.
Спустя четыре года после путешествия на «Симью» двое таких друзей оказались в одно и то же время у двери особняка маркизы де Грамон.
— Клянусь всеми святыми, рад вас видеть, сэр Саундерс!— воскликнул один.
— Господин Бейкер рад встрече с капитаном Пипом,— отозвался другой, энергично пожимая руку капитану покойного «Симью».
В один из дней родственных встреч семей де Грамон и де Сорг за столом сидели капитан Пип и Бейкер.
Так как оба знали историю отношений их гостеприимного хозяина и его очаровательной жены, то их не удивляла роскошь, окружавшая бывшего переводчика «Агентства Томпсон и К°». Впрочем, они много повидали в жизни и их мало чем можно было удивить. А капитан Пип, глубокий знаток людей, считал, что хозяин дома достоин всех благ на свете.
Они собирались за этим гостеприимным столом не в первый раз. В их поведении не чувствовалось натянутости. Была откровенность и свобода, приличествующая настоящим друзьям.
За стулом капитана, как обычно, сидел Артимон. Это место принадлежало ему по праву, и он занял бы его, даже если бы наступил конец света. Капитан то и дело предлагал псу лакомые кусочки, и тот принимал их с достоинством. Артимон постарел, но его глаза смотрели на хозяина с прежним умом и живостью. Слушая разговоры, он с глубоким интересом шевелил длинными ушами. Артимон хорошо знал дом, куда был приглашен этим вечером. Здесь его баловала хозяйка как спасителя своего мужа, а слуги почитали за то, что в доме его любили.
Он ценил такое обращение и энергично выражал согласие всякий раз, как только его хозяин высказывал намерение съездить в Париж.
— Откуда, капитан, вы прибыли к нам теперь? — осведомился Робер во время ужина.
— Из Нью-Йорка,— ответил капитан, в это время он работал на линии Кунар, и ему смертельно надоело однообразие переездов между Англией и Америкой.— Как это утомительно, сэр,— пожаловался он.
— Наши дамы снова хотят путешествовать по морям,— продолжал Робер,— поэтому на верфях Гавра строится по нашему заказу яхта водоизмещением в тысячу тонн. Я попросил бы вас рекомендовать надежного человека в качестве капитана.
— Я знаю только одного,— ответил собеседник,— его зовут Пип, и он не такой уж плохой моряк. Однако есть небольшое неудобство. Этот Пип, видите ли, не женат, но он не один. Он неразлучен со своим псом. Бедный Артимон очень стар и долго не протянет. Вот уже пятнадцать лет он скитается по всему свету, а у собаки это преклонный возраст,— добавил Пип, посмотрев на Артимона с нежностью и грустью.
— Значит, капитан, вы согласны?…— воскликнул Робер.
— Да,— подтвердил капитан.— Мне надоели пассажирские пароходы. Очень утомительное занятие. И эти однообразные переходы из Ливерпуля в Нью-Йорк и из Нью-Йорка в Ливерпуль! Чертовски скучно, сэр!
— Ну, договорились! — одновременно воскликнули Робер и Роже.
— Да,— согласился капитан,— Артимон, конечно, будет с нами? А как вы назвали будущую яхту?
— В память о «Симью»[163] — сказала Долли,— мы хотели бы назвать ее этим же именем.
