увижу здесь мальчишку, забрать и отвезти домой, хоть всем нам это не по душе.
Той вытаращился на Датча, будто не понимая, о чем он толкует.
– Какого еще мальчишку?
– Сынишку Раса Белинджера. – Датч указал на Блэйда: – Это он и есть.
Той метнул взгляд в сторону, куда указывал Датч, и почесал в голове, будто бился над труднейшей задачей.
– Эй, – крикнул он на весь бар, – кто-нибудь видит мальчишку?
Блэйд догадался, в чем дело, и замер.
Каждый, кто был в баре, тотчас понял, каких слов ждет Той Мозес. На всех будто снизошло озарение. Люди они маленькие, но сейчас, ей-богу, могут сделать большое дело. Все как один глянули на Блэйда, потом на помощника шерифа – и горестно закачали головами.
– У тебя, видно, зрение подпортилось, Датч, – сказал Бутси Филипс.
А Нат Рэмзи ввернул:
– Кое-чем нехорошим тешился, да? Говорила мне мама, от этого можно ослепнуть. А, Датч?
Кто-то прыснул, и через миг весь зал покатился со смеху. Датч озирался, понимая, что сейчас ему не увести мальчика. Раз дело так обернулось, даже полицейский значок не поможет, придется пускать в ход оружие, а стрелять в друзей он не намерен. Тем более если речь о мальчишке, сбежавшем от отца, который, скорее всего, выбил ему кнутом глаз.
– Точно не видите? – вопросил Датч тоном, каким аукционист выкрикивает: «Раз… два… три… продано!»
Все дружно заорали «нет».
Датч залпом выпил пиво, рыгнул, утерся ладонью.
– Если так, – заключил он, – значит, мне померещилось.
Тем и кончилось. По крайней мере, пока. В баре грянул одобрительный вопль, кто-то хлопнул Датча по спине, кто-то назвал молотком, кто-то порывался угостить пивом, хоть он и отмахивался. Сердце у Блэйда Белинджера вновь застучало, и, когда Той указал ему на дверь, он быстрее ящерки улизнул через черный ход на кухню.
Дети ждали за столом, не отводя взгляда от дверей.
– Ну, как там? – спросил Бэнвилл, едва Блэйд переступил порог. – Блеск и мишура?
Блэйд не совсем понял вопрос, но кивнул: ага, блеск и мишура.
Нобл сказал:
– Во дворе полицейская машина. Видел тебя помощник шерифа?
Блэйд плюхнулся на стул рядом со Сван, достал из кармана мелочь и высыпал горкой на стол. Одиннадцать монет.
– Сперва увидел, – ответил Блэйд, – а потом передумал. Как по-вашему, похож я на пирата?
Когда Рас Белинджер узнал, что его сына прячут Мозесы, а полиция и местные жители с ними в сговоре, с ним едва не случился припадок. Он убьет Тоя Мозеса, ей-богу, убьет. Всадит сукину сыну пулю между глаз.
– Сядешь на электрический стул, – сказала жена, услышав эту угрозу в десятый раз. И голос ее не дрогнул.
– Не дождешься, – огрызнулся Рас.
Если вдуматься, Джеральдина права. За умышленное убийство, тем более в общественном месте, придется отвечать. Даже если речь об убийстве при смягчающих обстоятельствах, суд может их не увидеть.
Рас день и ночь думал, как отомстить Тою и всему их роду. Но коли весь свет знает о семейной вражде, то что бы ни случилось у Мозесов, Рас – первый подозреваемый. Сгорит дом – Раса обвинят в поджоге. Упадет кто-то с лестницы – станут думать, будто Рас ее подпилил.
И однажды утром ему пришел в голову план, простой и совершенный, – как он раньше не додумался? Он сидел позади дома на стуле, когда его осенило. Рас смотрел на двор с лабиринтом загонов, конюшен и прочих построек, пока Джеральдина его стригла. До той минуты он был разъярен и измучен, настоящий комок нервов, но едва понял, что следует делать, тут же расслабился. Давненько ему не было так хорошо.
План требует времени – поспешишь, все испортишь, а ошибаться он не намерен. Он запасется терпением, а его уважаемые соседи пусть пока поварятся в собственном соку. Пускай не спят ночами, гадая, почему он не пытается вернуть сына и что за ужасы начнутся, когда наконец он возьмется за дело. Если подумать, ради этого стоит потерпеть – ради мысли, что вся эта гнусная семейка места себе не находит от беспокойства.
Джеральдина закончила стричь, сдула с шеи Раса обрезки волос. Рас поднялся со стула другим человеком. К вечеру он прибрал в сарае, привел в порядок копыта всем лошадям и вкопал столбы для нового загона.
Глава 27
Время шло.
Все Мозесы и Лейки в глубине души чувствовали, что может случиться Нечто Ужасное, но чем дальше, тем меньше в это верилось, особенно детям. Сван, Блэйд, Нобл и Бэнвилл остаток лета катались на Леди, играли в пиратов и искали клады. Иногда все четверо залезали под дом и, лежа на животе, рисовали пальцами на земле – Блэйд научил остальных. Случалось, они не могли остановиться, пока не изрисуют площадку под домом от края до края.
Взрослые смотрели, как играют дети, радовались и диву давались, до чего быстро они растут – особенно Блэйд. Парнишка рос, как молодой бычок на свежей траве. Во взгляде появился блеск, кожа отливает медью, с лица не сходит улыбка.
Тем временем Сэмюэль проводил дни, работая не по призванию. Ночи были еще тяжелее, чем дни. Он таил от всех растущее в душе отчаяние, но, заслышав музыку и смех из бара, часто уединялся у себя в комнате и слушал по радио передачу «Библейский час», надеясь получить у Бога ответы на свои вопросы. Иногда он ездил по окрестностям в поисках, не идет ли где-нибудь служба. Посещал молитвенные собрания, богослужения под открытым небом. Если ни в одной из белых церквей ничего не было, он отправлялся в церкви для черных, где вдохновенная музыка радовала его и утешала.
Сэмюэль приходил и уходил, а Бернис старалась почаще попадаться ему на глаза. Ее просто снедала потребность наведаться в церковь. Ничего, если она поедет с ним? Сэмюэлю неловко было отказывать, но он каждый раз звал с собой и Уиллади. У нее и без того забот хватало – присматривать за детьми, делать заготовки на зиму, – но она выкраивала время. Столь частые посещения церкви были для Уиллади непривычны и вскоре начали ее утомлять.
– Может, лучше побудем дома, все вместе? – сказала она мужу как-то вечером.
Он собирался на богослужение в Эмерсон, придорожный поселок в нескольких милях от дома. Уиллади тоже должна была ехать, но в тот день она закатала в банки двенадцать литров стручковой фасоли и столько же груш, постирала белье, сделала уборку, приготовила обед и успела порядком устать.
– Мне кажется, сидеть на заднем дворе и смотреть, как дети ловят светлячков, – тоже служение Богу.
Сэмюэль отвечал: если нет настроения, не езжай, но я не перестану искать у Бога ответов.
– Может, Бог ответит: разрежьте арбуз, и пусть сок течет по подбородку, – отозвалась Уиллади.
Сэмюэль счел, что она относится ко всему слишком легкомысленно, но был не прав. На взгляд Уиллади, Бог создал арбузы, чтобы люди утоляли жажду, а людей – чтобы те любили друг друга и радовались жизни. Если без конца искать во всем Божью волю, перестаешь замечать главное.
И все-таки она поехала с Сэмюэлем. Как и Бернис.
Тянулся август – ни ветерка, ни капли влаги. Прибыль Сэмюэля таяла, пока урожаи фермеров пеклись на полях, а те немногие, кто все-таки прежде платил не такие уж «доступные» взносы, больше не считали нужным это делать. Кое-кто даже не считал нужным открывать Сэмюэлю дверь, когда он приезжал за деньгами.
Сэмюэль ненавидел обирать людей, а применять омерзительные приемы запугивания, которым пытался научить его мистер Линдейл Страуд, он не мог. Грабеж есть грабеж, и неважно, чем добиваешься
