комплект: папаша Бог, мачеха Богиня… И я… Так себе - неудачное стечение обстоятельств!
- Доченька? - новоявленный отец свесился вниз головой с кровати. - Что с тобой? Ты меня слышишь? - он скатился на пол, вцепился в меня и потряс, словно большую плюшевую игрушку.
Слышать-то слышу, но ума не приложу что делать. Это с пять лет папы очень нужны. Сказку на ночь почитать, лук со стрелами смастерить, конструктор помочь собрать, мальчишке из соседней пещеры руки ноги переложить и язык вырвать, чтобы не обзывался, а в двадцать шесть мне половина семейной ячейки зачем? Он мое сердце разбитое склеивать будет? Спасибо, но мужчине я его не доверю! Подруги, мороженное и мелодрамы по десятому слезоточивому каналу зеровидения справятся с деликатной задачей лучше.
- Азриэль, - папа заглянул мне в глаза, под веки, в нос, в ухо и попробовал раз жать зубы, но я как раз немного пришла в себя от радостной встречи с отцом и почти убедила себя в необходимости броситься инкубу на шею, но опасалась свернуть ее нечаянно. Она на вид хлипковата, а я сильная.
- Лотариназ, не надо! - для острастки я клацнула зубами. Красавчик (мне было еще трудно называть его папой даже в мыслях) отдернул руки и натянуто улыбнулся. Мы молча посидели пять минут, после чего одновременно выразили мысль пойти в ресторан при отеле и выпить чего-нибудь способствующее установлению семейных отношений.
Я откопала в чемодане участницы реалити-шоу парадно выходной купальник и направилась в ванную. Переодеться, умыться, волосы из неприличного веника в приличную косу заплести и капельку подумать. В голову настойчиво лезла мысль о побеге. Если надавить на жалость и чувство вины инкуба, то я получу отличного сообщника с обширными возможностями. Но испытывает ли Лотариназ жалость и вину? Это-то я и собиралась за ужином выяснить.
Мы спустились в ресторан. Служащие женского пола, не зная предистории, смотрели на меня с завистью, а папочке посылали мимикой и жестами недвусмысленные намеки. К слову, он не обращал на них никакого внимания. То ли все прочие женщины по сравнению с Афродитой меркли, то ли инкуб стал разборчивее в связях.
Мы сели в дальний угол. Мало света, много сигаретного дыма и пустые столики рядом. Сделали заказ и стали ждать нечто с непроизносимым названием. Лотариназ рекомендовал блюдо местной кухни. Сказал на потенциал хорошо влияет. Только я не совсем поняла о каком потенциале он говорил.
Я задала несколько наводящих вопросов, чтобы выяснить истинные причины появления темного в своей жизни. Он мастерски ушел от прямых ответов. Промямли что-то про старость, сентиментальность и желание отмечать праздники за одним столом со всеми родственниками. Угу, никакого стола не хватит всех его детей вместе посадить. И денег на подарки!
Нам принесли заказ. Я вдохнула аромат блюда, сглотнула голодную слюну и замерла с вилкой в руках. С моего места отлично просматривался вход в ресторан. На небольшом пространстве перед рядами столиков стояли и крутили головами, надо полагать в поисках меня, две женщины. Одна высокая жгучая блондинка с чернильной кожей, а вторая огромная троллиха, затянутая в кожаный купальный костюм с заклепками, подчеркивающий выдающиеся мускулы.
- Мама… Бабушка…
Святой кентавр, они же сейчас мой единственный шанс на спасение частью мозаики на полу ресторана сделают!
- Прячься! - выдохнула я.
- Что? - не понял Лотариназ. Он обернулся. - Знакомые лица, - пробормотал отец. А меж тем 'лица' выяснили у метрдотеля, где мы сидим. Времени сбежать не осталось.
- Под стол лезь и ни звука! - шикнула я. Вскочила, обошла стол и запихала папашу под него.
Мама еще ничего. У нее от встречи с инкубом приятные воспоминания остались. Я, например. А вот бабуля… Лучшая охотница племени двадцать шесть лет за пронырой, который ее единственную дочку бросил, оставив с младенцем в подоле на пороге ее пещеры. Она его арканом, что на талии вместо пояса висит, скрутит и в Храм потащит счастье моей мамы устраивать и побоку ей нынешняя жена и папашкин статус в обществе.
Мама и бабушка остановились возле столика. В их взгляде читалось осуждение. В бабушкином особенно. По ее мнению мать позор племени, а я так вообще недостойна той толики толльей крови, что течет по моим венам.
- Ну? - бабуля вопросительно изогнула бровь. - Почему этот Принцишка не здесь с тобой, а в соседнем зале рыжей человечке на палец колечко одевает?
Я вздохнула.
- Мам, потише, не нападай на нашу девочку. Ей и так досталось. Мы ее поддержать приехали, а не жизни учить. Помнишь, что в прошлый раз произошло? - ба нахмурилась.
Я скривилась. Воспоминания не заставили себя ждать. Где-то года три назад я встречалась с режиссером с шестого развлекательного. Симпатичный тридцатилетний мужчина водил меня по ресторанам, покупал дорогие украшения и, не поверите, читал стихи. Замуж не звал, постель не предлагал, но я считала, что рано еще. Всего-то год знакомы были.
Родственникам такое положение дел быстро надоело. Сколько можно на застолье согласно тролльим традициям тратится без прибыли? Он, значит, жрет, а прибыли от него нет - одни убытки! Скупая бабушкина душа скоро восстала. Однажды мы к ним приехали, переночевали, а утром я в своей постели связанного режиссера обнаружила и ба, перед соседями окровавленной простыней трясущую. Мол, лишил, супостат, невинности девочку беззащитную. И это под покровом родного дома! Я дар речи снова обрела, когда священник в Храме Афродиты праздничное песнопение начал. Много чего тогда было сказано, разбито и разорвано. Я отстояла свое право выбирать, режиссер достоинство… отнюдь не в переносном смысле, бабуля право видеть меня хотя бы раз в год, а мама, как всегда, осталась в стороне, понимая - два таких разных мира примирить сложно.
- Я справлюсь, - буркнула я, проследив за последним кусочком деликатеса, исчезнувшем во рту бабули.
- Как твоя мать? - не унималась родственница.
- С тебя точно пример брать не буду. Дедушку опять в кладовке заперла? - поинтересовалась я.
- Сейчас! - воскликнула ба. - Соседки навострились магическую сигнализацию взламывать! А его в банк сдала. На хранение. Под проценты, - она пожала плечами, посмотрела на соус на тарелке, воровато осмотрелась и облизала ее. - Какие тут столы маленькие и низкие. Ноги не помещаются, - пожаловалась она.
Лопатки на спине встопорщились. Пальцы сжались на рукояти вилки. Костяшки побелели.
- Да что там такое лежит?! - возмутилась ба.
- Моя дамская сумочка, - процедила я сквозь зубы.
Заиграл оркестр. Певичка-нимфа затянула балладу о любви и ненависти, нагнетая обстановку. Мы трое переглянулись. Кто-то должен был начать действовать или проигнорировать небольшие нестыковки, устроившие под столом возню. Я наступила на инкуба и придавила его к полу. Он пискнул. Три раза. Очевидно, не я одна решила порядок под столом навести.
- Понятно, - протянула бабушка и отшвырнула стол.
- Извините, у вас, конечно, красивые ноги, но не соблаговолите ли вы их убрать с… - папа показал на область между бедрами, где устроилась бабушкина туфелька сорок шестого размера. Пятнадцатисантиметровый каблук грозил сделать брак отца крайне несчастливым.
- Лотариназ?!
- Засранец?!
- Леди, ну зачем же сразу ругаться? Давайте мирно обсудим все проблемы и придем к консенсусу…
Лучше бы он молчал. Тролли ненавидят компромиссы. Тролли за компромиссы убивать готовы. Вот и бабуля, истинная дочь горного народа, пришла в неистовство. Глаза у нее покраснели, ноздри раздулись, губы разверзлись в чудовищном оскале. Она сорвала с талии веревку и наклонилась к папуле.
- Конец тебе, инкуб! - прохрипела она.
- Не в этот раз. Товсь! Пли!
И… Ничего не произошло! С первого взгляда. Со второго, после того, как открыла глаза, я заметила, что лицо родственницы разгладилось и приобрело умиротворенное выражение. Она выронила веревку, вытерла
