слабостью тело опутывает.
Мысленно Дуса еще противилась, сама же и пальцем уже шевельнуть не могла. В какой-то момент и вовсе ей все равно стало. А нагу будто того и надобно — рубаху задрал, тело мять начал, заурчал ей что-то на ухо с присвистом. Противный звук, еще противнее себя во власти змеи осознавать и поперек тому рукой не шевельнуть. Обидно то и больно, а сделать ничего не можно.
Кожу от ласк его и поцелуев саднило и холод жар сменил. И сил терпеть уж нет. И мысли в голове ни одной, а наг все не уймется. Искусал всю, испятнал, губы, шею в кровь изранил, и урчит, стрекочет как сверчок.
То ли в небытие Дуса канула, то ли заснула одурманенная — не ведала она того. Как Странник нагом опять обернулся и пополз дальше, не заметила.
Глава 9
Дева смотрела за спину нага на Афину и Ареса, что ехали оплетенные хвостом и о чем-то меж собой разговаривали. Ни гнева, ни тревоги на их лицах, ни печали и омерзения в глазах. Странно то было Дусе и страшно — неужто морок навий так глубоко поразил их? Неужто не зрят вокруг, не понимают что творится? Отчего покорны и спокойны?
Впрочем, не то ли с ними, что и с Дусой приключилось?
С момента как побег не удался и наг целовать ее стал, она вовсе потерялась, омертвела. Туман в голове, ни чувств, ни эмоций нет, и не знает: живет ли, умерла?
Змею ее состояние видать не нравилось — встряхивал то и дело, тормошил, в глаза заглядывал — а в них пусто. Кусает ли, гладит, пугает или спокойно разговаривает — все едино. Видит она его, но не принимает как явь, слышит, но не слушает, воспринимает, но не понимает. И даже хорошо ей оттого, удобно, тихо. Мысли скорбные, куда и кто ее тащит, не посещают, не тревожит.
Но недолго то милосердное забытье ее берегло — очнулась вскоре.
Лес неожиданно закончился полем поваленных деревьев и хребтом каменным, о котором Дуса ране не ведала. За краем же его низина: по всему обозримому простору глыбы каменные да валуны, скалы и с десяток нагов на этом гранитном просторе стаей сбилось. Стрекотали и шипели друг на друга — то ли ссорились и спорили, то ли разговаривали просто.
Шахшиман к ним подполз, Дусу на снег опустил. У той ноги не сдержали, осела голову запрокинув — куда не глянь — наги. Нет, не десяток — два десятка, не мене.
Те стрекотать перестали, вокруг девы столпились. Вытянулись, закачались, давай языками ее ощупывать, хвостами толкать. Шахшиман зашипел и пугнул одного наскочив. Плащ раздул, обернулся вокруг своей пленницы и принялся с яростью что-то свистеть своим. У Дусы уши заложило — закрыла их ладонями, сморщилась, зажмурилась и, вдруг, дико закричала, перекрывая навье верещание.
Тихо стало.
Дуса глаза открыла и с удивлением заметила, что наги чураются ее: отползли, косятся настороженно. Голову подняла, а над ней Шахшиман навис и осматривает сородичей злым взглядом. До того грозен и страшен, что ни один змей полезть не посмел. Расползлись вокруг, за камни спрятались и притихли.
— Гуляй, — объявил ей, сворачивая свой плащ и снижаясь. А как с ее ростом поравнялся — в Странника обернулся. Сел на валун и вдаль уставился словно вовсе его никто и ничто кроме того, что впереди не интересует.
Дуса лицо снегом умыла в себя приходя, огляделась.
Змеиная впадина, не иначе. Змеи везде и камни стеной. Афина и Арес к скале жмутся, а на них с двух сторон наги шипят. Морды вытянули, пихают хвостами, как Дусу недавно. Один Афину схватил за рубаху. Та бежать от него — ее другой за руку схватил и тянут оба в разные стороны. Арес по гранитной плите распластался ни жив, ни мертв, но его не обошло змеев потешить. Подполз третий, за ногу мальчика к себе потащил.
Дуса видя, что сестру сейчас либо разорвут, либо о камни разобьют, к ней рванула на помощь и тут же Странником была перехвачена:
— Очнулась? — усмехнулся, и руки зажав, к себе спиной прижал, чтобы родичей своих видела и забавы навьи, а поделать ничего не могла. И ну на ухо шептать. — Что им станется? Братьев моих покормят, развлекут и будет с них. Заодно опыта в драке наберутся. Гляди, Афина-то твоя сметливая дева — рез достала. Будет потеха.
— Они ее убъют!..
— Кому нужна падаль? Позлят, свое выманят и выпустят. Этишшиор слева, видишь, гребень у него с золотым отливом? Племянник мой. А второй Кутушин — тоже родственник, но более дальний. Они сестру твою разыгрывают. Кому достанется, тому служить станет. Первый забияка, каких мир ваш не видывал, второй хитрец великий, ловок и смеклив сестре твоей под стать. Ты на кого поставишь?
— Поставишь? — не поняла дева.
— Кто по-твоему победит в споре, кто сестру твою выиграет?
От спокойного тона и слов нага у Дусы волосы на голове вместе со змеями коргоны зашевелились.
— Азарт Мадуса моя, великая вещь. Безумие к нему прилагается и тем гнев нормой становится. А где гнев, там неправедность, где неправедность — себялюбие и обиды, где обиды, там зависть и низкая самооценка себя. И вот нет человека — мотылек однодневка…
— Удобно, да? — с ненавистью глянула на него дева.
— Да, — засмеялся. — Гнев твой сладок. Злись моя Мадуса, шибче гневайся. Дай волю ярости, не держи ее. Прекрасна ты в ее власти, приятна.
Девочка с трудом поборола в себе вспыхнувшую злость, но раздражение осталось и как волна о берег, билось в висках. Горло перехватывало, то накатывая, то отпуская. Странника то больше обрадовало — сжал ее сильнее, голову на плечо ей положил хитро улыбаясь:
— Хороша ты у меня. Время придет — лучше всех станешь, как должно подруге Шимана, матери людских Богов. Навья будешь, не арья, до донышка моя станешь.
— Чтоб хана тебе пришла! — не сдержалась Дуса.
— Ругайся. То хорошо. Не держи злость в себе — сей ее. Что мы не возьмем — снег возьмет, подтает водой и по миру понесет, восславит новое, лучшее…
— Вам! Только вам!..
— Да. Кому ж еще?… Глянь, Мадуса, полюбуйся — сестрица твоя нарасхват пошла. Халикула и Мишруим на нее претендуют. О, бойцы знатные. Повезет ей, коль себе отыграют.
Дуса чуть не заплакала в отчаянье: Афину уже четверо нагов по камням гоняло без жалости. Она в кровь ноги и руки сбила, задыхалась уже от бега и страха, а конца той забаве навьей видно не было. Шипели змеи друг на друга, пихались, хвостами бились так, что Афина едва от их ударов уходила.
— Останови их, прошу!
— С чего? Пусть забавятся.
— Прошу тебя… умоляю!
Странник внимательно ей в глаза посмотрел, задумался и выдал:
— Что за то мне будет?
— Что?… О чем ты?!
— Все цену имеет. Хочешь получить — заплати.
— За помощь?! За милосердие?!..
— За твое желание. Что мне и другим до него?
— Благо…
— Себе оставь.
— Жаль…
— И ее.
А тем временем Афину на высокий валун загнали, чуть и упадет она, рухнет вниз и умрет.
