Оказавшись на линии обороны, Лютаев понял, что положение — хуже некуда. Практически никаких наших войск не было и в помине. Какие-то одиночные солдатики, израненные и покалеченные, еще пытались отстреливаться, швыряли в наступающих бандитов последние гранаты и предпринимали отчаянные попытки уцелеть в кровавом месиве.
Наших, то есть, тех, кто оборонялся до прибытия девятой роты, выбили почти всех. Ситуация, как в зеркале, напомнила ему последний его бой в Афганистане, только теперь это он пришел на помощь ребятам в самый последний момент.
Бойцы Лютого заняли более или менее выгодные позиции для дальнейшей обороны.
— Все живы? — кричал Лютаев, пробираясь вдоль оборонительного рубежа.
— Кажись, все! — ответил ему Курган, оказавшийся рядом.
— Огонь!
Солдатик прицелился и выстрелил. Это все, что он успел сделать в этом бою. Снайперская пуля на глазах у Лютаева пробила ему стальную каску точно в области лба, отбросив назад, на камни. Другие пацаны, насколько мог видеть Олег, действительно были живы.
— Мочи их, пацаны! — закричал Лютый.
И сам начал лупить из автомата по всему, что движется на стороне противника.
Само собой, ни о какой контратаке и речи быть не могло. Девятая рота, наполовину уничтоженная еще в воздухе, теперь насчитывала не более двадцати человек. По вспышкам со стороны врага Лютаев с небольшой погрешностью определил, что духов — человек сто, не меньше. Причем, автоматчиков было около восьмидесяти. Пять гранатометов. Столько же пулеметных точек. С ними можно было сражаться. А вот снайперы… Это особый разговор.
Готовя прорыв на этом участке обороны федеральных войск, чеченские полевые командиры все хорошо просчитали. Здесь предварительно качественно поработала их разведка. Они же — разведчики — заранее подготовили для своих снайперов выгодные огневые рубежи.
— Ребята! — снова кричал Лютый своим. — Осторожно! У них десяток снайперов!
Наши били расчетливо, пулями выдергивая духов одного за другим. Но и по нашим били, и попадали.
С холодной яростью Лютаев отмечал во время боя, как падали в рыхлый подтаявший снег, на острые камни, разбросанные в горном распадке, его ребята.
У Вали Хлебникова по кличке Батон попросту сдали нервы. Сначала он стрелял, хорошо замаскировавшись между двух валунов. Но потом неожиданно вскочил в полный рост и рванул вперед, лупя пред собой длинными очередями и даже не целясь.
— За Родину! Ура-а-а! — кричал Батон то, что слышал, наверное, от своего деда, воевавшего еще в Великую Отечественную. И пробежал-то всего ничего, шагов пять. По нему даже не били автоматчики, зная, что опытный снайпер вовремя сделает свое дело. Валька упал, будто споткнулся.
— Басаргин! — заорал Лютаев, повернувшись назад. — Базар! Рацию ко мне!
Юра Басаргин, радист девятой роты, подполз к нему с рацией на спине.
— Дай связь с Землей!
Базар развернул антенну и настроился на волну командования, оставшегося на базе.
Один, второй, третий бойцы девятой роты начали закидывать приближавшегося на расстояние броска врага гранатами. «Молодцы!» — мысленно похвалил их Олег Лютаев. Если противник подошел на дистанцию, угрожающую началом рукопашной схватки, немедленно применяй оборонительные гранаты.
— Земля! Земля! Я — Девятка! — кричал в гарнитуру радиостанции Юра Басаргин, вызывая на связь базу.
Лютаев намеревался просить командование немедленно подкинуть второй десант, потому что выдержать этот напор противника силами половины девятой роты было в любом случае нереально.
— Сейчас, товарищ старший прапорщик! — кричал связист. — Сейчас они ответят. Земля! Я — Девятка! Я — Девятка! Прием! Товарищ старший прапорщик! Мы этим гоблинам сейчас пасти порвем. А потом я с них шкуры сдеру и ребятам гандонов наделаю! Ха-ха-ха! — этот его смех сильно смахивал на истерику.
— Связь мне давай, придурок! — заорал на него Лютый.
— Земля! Я — Девятка!..
— Товарищ командир! — к Лютому подполз Кадредцин Кулов. — Там два снайпера, по левому флангу. Я знаю, как к ним подобраться!
Пока киргиз докладывал, Олег видел, как в группу его бойцов с высотки на правом фланге жахнули из гранатомета. Одним взрывом разорвало на части пятерых. И почти сразу же — слева — куда указывал Кулов-Кадра — двое ребят рухнули от снайперских пуль.
Влад Заславский неосторожно повернулся на бок, чтобы перезарядить автомат. Ему снайпер угодил точно в сердце. Владик откинулся на спину и остался лежать с открытыми глазами, глядя в небо и разбросав в стороны руки, как будто хотел напоследок обнять его.
Андрей Курганов прицельно бил из автомата. Умница мальчик! Красавчик! Что ни выстрел, то труп на той стороне, откуда наседали враги. Сначала духи довольно бодро лезли на левый фланг, зная, что там их прикроют двое снайперов. Но неизбежно нарываясь на огонь Курганова, присмирели. Сколько их положил мальчик из девятой роты? Человек пятнадцать, не меньше.
А снайпер все-таки вычислил нашего парня. И послал ему своего шмеля в горло. Захлебываясь кровью, Курганов вскочил на ноги, рванул из поясной сумки гранату, освободил ее от страхующей чеки. А по нему все стреляли и стреляли. Больно ему было… Очень, наверное, больно. Но он бросил свою последнюю гранату. Моджахедам, наверное, даже не верилось, что пацан, получивший столько свинца, способен на такое. Андрюха Курганов сделал это. И унес с собой на небо еще несколько бандитов. И только потом упал на землю. Он сделал свою работу.
Лютаев громко застонал сквозь сжатые зубы.
— Кадра! — посмотрел он с надеждой на киргиза. — Надо пройти к снайперам. Пройдешь?
— Пройду…
— Зубами их порви, воин! Иначе нам здесь всем крышка, каюк полный. Ты понял, парень?
— Я пошел, — совершенно спокойно ответил Кадра.
И ползком стал выдвигаться на снайперскую позицию. Он был рожден в горах Памира, и чувствовал себя в горах, как москвич на улицах столицы. Никто бы кроме него не смог так скрытно передвигаться в этом крохотном, зажатом между утесов распадке, просматриваемом противником со всех сторон.
Лютый стрелял непрерывно, используя автоматы павших ребят, у него просто не было времени остановиться. И постоянно менял позицию: то правее на пару метров, то чуть назад, то забирая потихоньку влево. Он вспомнил тот бой на высоте 3234 в Афганистане, когда пришлось драться и умирать в окружении «Черных аистов» — арабских диверсантов.
И сейчас ему понадобился весь накопленный опыт выживания. Да что там говорить! Его ребятки, его воспитанники сегодня каждым движением, каждым выстрелом в цель доказывали, что опыт афганской девятой роты ими был воспринят на все сто процентов!
Они отбивали непрекращающиеся атаки врага уже третий час, не давая бандитам продвинуться вперед ни на метр. А пройти вперед те могли только вот в этом распадке.
— Таракан! — крикнул вдруг Лютый. — Дух справа!
Пока Женька Тараконов отлавливал подходящую цель по фронту, справа к нему уже подкрался воин-смертник с зеленой повязкой на голове. В руке у него был нож.
Снять его пулей Лютаев никак не мог, потому что Женька перекрывал ему сектор обстрела. Но Тараконов не сплоховал. Он мгновенно перешел в низкую стойку рукопашника. Покачал маятник из стороны в сторону, чтобы его не снял прицельным выстрелом кто-то из наступающих. Вперед! Выпад! Еще один. И бандит полоснул ножом. Не попал. Хорошо Женька дрался. Не лез на рожон, не рисковал напрасно, а выждал, когда противник еще раз попытается прирезать его. Улучив момент, поднырнул к нему под руку, резко перехватил запястье с ножом и этот же нож всадил врагу в сердце.
Выиграв поединок, Тараконов грамотно упал на камни, вновь взялся за автомат и продолжал стрелять с двойной яростью, почувствовав, что он — сильнее противника.
