Глава 6 И НЕ МЯСОМ ЕДИНЫМ
Благодаря достижениям генетиков, физиков и химиков мы можем сегодня узнать о жизни неандертальцев много такого, о чём ещё совсем недавно нельзя было и мечтать. Генетики придумали, как извлекать пригодные для анализа фрагменты ДНК из неандертальских костей, физики научились датировать эти кости с довольно высокой точностью (хотя здесь, конечно, ещё есть, над чем поработать), а химики изобрели метод, с помощью которого удалось заглянуть в неандертальское меню. По соотношению некоторых стабильных изотопов углерода и азота в коллагене из ископаемых костей, а также зубной эмали можно составить определённое представление о том, чем обладатели этих костей питались на протяжении примерно десяти последних лет своей жизни, или, по крайней мере, какие продукты составляли белковый компонент их рациона. Метод позволяет отличить преимущественно мясной рацион от преимущественно растительного или рыбного, а иногда удаётся даже определить, мясо каких именно животных и плоды каких растений — лесных или степных — составляли основу этого рациона.
Анализ химического состава костного коллагена европейских неандертальцев показал, что продукты животного происхождения занимали в белковой составляющей их пищи очень важное место — примерно такое же, как у живших одновременно с ними хищников (волк, гиена, пещерный лев). В основном это было мясо крупных травоядных животных, связанных преимущественно с ландшафтами открытого типа. К настоящему времени данные такого рода получены по костям не менее чем полутора десятков неандертальцев, живших в разных районах Западной и Центральной Европы, главным образом, в период от 60 до 30 тыс. лет назад. Первоначально эти данные были истолкованы в том смысле, что неандертальцы вообще, мол, питались чуть ли не одним только мясом. Этот вывод даже лёг в основу одной из гипотез, объясняющих их вымирание (см. главу 12). На самом деле, однако, рацион их был намного богаче и разнообразней. Конечно, мясо крупных травоядных животных играло в нём очень существенную роль, о чём можно догадаться уже хотя бы только по обилию костей со следами разделки на большинстве неандертальских стоянок, но всё же не такую большую, как у «прирождённых» хищников. Ведь неандертальцы — гоминиды, т. е. потомки растительноядных предков, и поэтому, хотя продукты животного происхождения и занимали в белковой составляющей их рациона такое же место, как у волков и гиен, сама эта составляющая была, скорее всего, значительно меньше. По некоторым оценкам, она вряд ли могла превышать 25 % всей потребляемой ими пищи и давала не более 40 % необходимой организму энергии[140]. Не берусь судить, насколько реалистичны эти цифры, но, даже если они и занижены, то, что неандертальцы питались не одним только мясом — факт[141]. Можно не сомневаться, что, с удовольствием отдавая должное мамонтятине или оленине, не пренебрегали они при случае и морепродуктами, богатыми жирами, и растительной пищей — источником углеводов. Об этом говорят и археологические данные.
Например, мустьерские слои приморских пещер Вэнгард и Горхэмс на Гибралтаре сохранили многочисленные свидетельства того, что жившие здесь неандертальцы активно эксплуатировали морские ресурсы. Кости морских животных (включая дельфинов), рыб и раковины моллюсков со следами, оставленными каменными орудиями, составляют значительную долю фаунистических остатков, встреченных в этих слоях[142]. Не пренебрегали моллюсками, а также черепахами и обитатели мустьерских стоянок, располагавшихся на берегах Апеннинского полуострова, в частности, уже упоминавшегося грота Мошерини[143]. Ещё более убедительны доказательства употребления людьми среднего палеолита в пищу черепах, полученные при раскопках пещеры Боломор в Валенсии (Испания). В слое IV этого памятника, относящемся к самому концу среднего плейстоцена, встречены обломки сотен панцирей и иных костей этих рептилий, несущих следы, оставленные каменными орудиями и даже человеческими зубами. Судя по всему, черепашье мясо перед поеданием
обычно запекали или готовили как-то ещё. Об этом говорит тот факт, что более половины костей обожжены, причём чаще и сильнее всего воздействию огня подвергалась наружная сторона панцирей, тогда как многие кости внутреннего скелета такого воздействия не испытали вообще[144]. Множество обожжённых костей черепах было обнаружено и в мустьерском слое грота Огзи-Кичик, находящегося на противоположном краю неандертальской ойкумены, в горах Тянь- Шаня[145]. Вполне возможно, что и эти находки тоже представляют собой кухонные отбросы.
Что касается остатков растительных продуктов, то они, в отличие от костей или раковин, в ископаемом состоянии обычно долго не сохраняются. Тем не менее, имеется немало фактов, свидетельствующих о том, что продукты эти не только входили в рацион неандертальцев, но и играли в нём важную роль.
Во-первых, как уже говорилось, наряде неандертальских стоянок были найдены вещи, представляющие собой, по мнению обнаруживших их исследователей, каменные тёрочники. Это плитки овальной или округлой формы, несущие следы износа, которые позволяют предполагать их использование для измельчения зёрен и волокон растений. Специальное изучение объектов такого рода не проводилось, и некоторые археологи даже уверены, что их вообще не существует[146] , но, возможно, дело лишь в том, что мы просто пока не умеем их «видеть», идентифицировать, как это не раз бывало и с другими категориями древних артефактов.
Во-вторых, благодаря современным технологиям появилась возможность в буквальном смысле заглянуть в рот неандертальцам и неопровержимо доказать, что они употребляли в пищу дикорастущие семена задолго до так называемой неолитической революции, когда совершился переход от охоты и собирательства к земледелию и скотоводству. В частности, анализ состава зубного налета (зубного камня) одного из среднепалеолитических обитателей грота Шанидар в Ираке показал присутствие фитолитов и зёрен крахмала, причём последние удалось идентифицировать как остатки травянисто-злаковых растений[147].
В-третьих, анализ характера микроизноса на неандертальских зубах — степени их абразии, количества, положения и распределения царапин и бороздок и т. д. — показал большую внутригрупповую вариабельность по этим признакам. Изученная выборка включала 21 зуб с нескольких среднепалеолитических памятников Европы. В одних случаях микроследы свидетельствуют об исключительной плотоядности, а в других о возрастании степени всеядности с включением в рацион больших количеств корнеплодов[148].
Наконец, в-четвёртых, иногда при раскопках стоянок среднего палеолита всё же удаётся обнаружить обугленные зёрна дикорастущих злаков и бобов, семена фруктов, скорлупу орехов и желудей. Особенно много, свыше четырёх тысяч, таких находок было сделано в мустьерских слоях пещеры Кебара в Израиле, служившей неандертальцам домом на протяжении большей части года (кроме, видимо, самых жарких месяцев в конце лета и начале осени). Обитатели Кебары особенно налегали на бобовые, богатые белками и к тому же созревающие весной, как раз в тот период, когда газели и лани, служившие главными объектами охоты, ещё только начинали нагуливать жирок[149]. Анализ фитолитов из культурного слоя расположенной неподалёку от Кебары пещеры Амуд тоже привёл к выводу, что её обитатели собирали и ели зёрна растений[150]. Аналогичное заключение было получено сходным путём и для грота Тор Фарадж в Иордании[151].
Вероятно, роль растительной пищи в рационе неандертальцев была неодинаковой в разные сезоны и в разных географических зонах, как это имеет место и у современных охотников-собирателей. По аналогии с последними можно предполагать, что в южных районах — в Западной Азии и на средиземноморском побережье Европы — роль эта была выше, чем на севере.
И всё же основу питания неандертальцев — по крайней мере, тех, что жили в Европе, а скорее, всех без исключения — составляли, безусловно, продукты животного происхождения. Добывали они их в основном посредством охоты. Правда, ещё десять лет назад многие исследователи сомневались в том, что неандертальцы были способны успешно охотиться на крупную дичь. Предполагалось, что мясо они
