художников, скульпторов, музыкантов, актеров. Это очень важно для них самих и для всей России. Поэтому я вынужден здесь скрывать и путать имена, давать анонимные отрывки и пересказы. Подлинными именами я назову только тех, кто воспевает и славит нынешний режим, кто душит свободное слово, клевещет, доносит – в общем, «активно борется с буржуазной идеологией» и потому высоко ценится хозяевами. Я не хотел сперва давать и этих подлинных имен, опасаясь еще более укрепить их «положение в обществе». Но потом решил – пусть! Пусть люди их запомнят. Если потом названные мною личности попытаются «перекраситься», заговорят другим языком или приедут на Запад в качестве представителей советской культуры – к ним, надеюсь, отнесутся так, как принято относиться к полицейским доносчикам или беспринципным карьеристам. Не чувство мести – мне лично не за что им мстить, – но желание предостеречь, ведет сейчас мое перо. Здесь не будет никаких домыслов, догадок, предположений – только известные мне факты.
III.
Лауреат Нобелевской премии Михаил Шолохов официально считается патриархом советской прозы. Он – вне критики. Вы не найдете ни одной статьи за последние тридцать лет, где отмечался бы хоть малейший недостаток в его литературном творчестве. Тираж произведений Шолохова – романов «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Они сражались за Родину» и сборника рассказов – вероятно, самый большой тираж прозы в мире. Счет идет на десятки миллионов.
Среди сотни наиболее маститых писателей-конформистов сегодняшней России Шолохов ярко выделяется несколькими особенностями. Во-первых, роман «Тихий Дон» или, по крайней мере, первая книга этой четырехтомной эпопеи, обличает крупный талант автора. Десятки лет в России ходят смутные толки о том, что Шолохов не сам это написал, что он якобы нашел какую-то рукопись убитого казачьего офицера и т.д. Я не очень в это верю – о Шекспире тоже ходят легенды такого типа. Но вот не легенда, а факт: все, что когда-либо было напечатано за подписью Шолохова, прошло сперва через руки редактора Лукина. Этот Лукин и еще один человек, так называемый литературный секретарь Шахмагонов, – две тени, сопровождающие все творчество Шолохова. В последнее время они иногда выступают не только его редакторами и представителями, но и пишут о нем хвалебные статьи и сочиняют сценарии по его произведениям. Злые языки говорят, что без них (главным образом, без Лукина) не было бы никакого великого прозаика Шолохова, а был бы просто казак станицы Вешенской, далеко не лучший представитель казачества – горький пьяница, скандалист, хам, завистник и антисемит. Нет, простите, это не все – еще подхалим. Ибо как раз эта черта – вторая особенность Михаила Шолохова.
Очень странно: писатель с таким прочным положением как он, всемирно известный и, казалось бы, практически независимый, отличается примитивным и назойливым подхалимажем ко всем властителям России, начиная со Сталина. Вот краткая сводка речей Шолохова на съездах партии (он регулярно избирается кандидатом на каждый из них). Я позволю себе излагать только суть, но не фразеологию.
XVIII съезд, 1939 год, сразу после кровавого кошмара сталинских чисток 1937-38 годов: «Дорогой Иосиф Виссарионович (Сталин. – Л.В.)! Мы все знаем Вашу скромность и нелюбовь к восхвалениям. Но сегодня Вам придется выслушать, что от всего сердца скажет писатель. Советские люди полны благодарности Вам за то, что Вы очистили нашу землю от нечисти, вырвали с корнем змеиные гнезда врагов народа. В том числе освободили нас от выродков, именовавших себя писателями, а на деле ставших предателями и изменниками, от этих двуногих, которым не было места на земле».
XXII съезд, 1961 год, когда разоблачались злодеяния Сталина: «Что и говорить, тяжелы были наши потери. В числе людей, ставших жертвами культа личности, оказалось и немало честных, талантливых писателей».
XXIII съезд, 1966 год, после суда над писателями Синявским и Даниэлем: «Я не буду говорить об этих подонках, я скажу о тех, кто дошел до того, что пытается их защищать. Кем надо быть, чтобы брать сегодня под защиту этих клеветников, двурушников! Суровый приговор, говорите вы? Эх, не попались эти молодчики с черной совестью в двадцатых годах, когда судили не столько по статьям законов, сколько по революционному правосознанию. Им бы тогда показали, как клеветать. Я думаю, разговор с ними был бы короткий».
И третья особенность Михаила Шолохова (впрочем, присущая большинству подхалимов): грубость, издевка, хамство по отношению к собратьям по перу. На писательских съездах великий прозаик обычно выходит на трибуну несколько выпивши и, не выбирая из своего казачьего лексикона изысканных выражений, «критикует» неугодных ему литераторов. После одного такого скандального выступления лопнуло терпение даже у столь терпеливого человека как Константин Симонов. Выйдя после Шолохова на трибуну, он сказал: «Можно всю жизнь стремиться подняться до уровня Шолохова-писателя и не опуститься до уровня Шолохова-критика». Но никто не посмел поддержать этот робкий протест, и великий Шолохов, протрезвев, отправился в свое донское поместье под хор обычных похвал.
Естественно, такая личность не может создавать сколько-нибудь значительных литературных произведений. И Шолохов после первого сильного аккорда «Тихого Дона» ничего примечательного не создал. Его роман «Поднятая целина», воспевающий коллективизацию в деревне, лжив от первого до последнего слова. В этом романе рабочий-коммунист Давыдов, посланный из Ленинграда загонять казаков в колхоз, сделан ангелом без крыльев, а сопротивление коллективизации оказывают кошмарные бандиты, которыми подпольно руководит специально приехавший откуда-то белогвардейский есаул Половцев. Четыре года назад один пожилой писатель опубликовал свою повесть о коллективизации – эта повесть была ясно понята читателями как разоблачение шолоховской «Поднятой целины». Но эту повесть ни разу не издали отдельно, она появилась только в литературном журнале, а «Поднятую целину» («переработанную», без славословия по адресу Сталина) издают по сей день непрерывно.
Роман Шолохова о второй мировой войне – «Они сражались за Родину», – несмотря на все усилия Лукина и Шахмагонова, оказался до того серым и бездарным, что даже угодливые критики-льстецы не решаются превозносить этот шедевр социалистического реализма. Высшей государственной премии по литературе (раньше эти премии назывались Сталинскими) удостоен рассказ Шолохова «Судьба человека». Это самая невыносимая разновидность лжи – подделка под правду. Рассказ сентиментален, но отнюдь не безобиден: он проповедует ту мораль (открыто высказанную в конце от автора), что русский человек способен выносить любые тяготы и несправедливости из любви к родине. Разумеется, власти готовы расцеловать Шолохова за такую проповедь: им только и надо, чтобы русские люди терпели несправедливости, лишения и притеснения из абстрактной «любви к родине» (раньше говорили «к богу, царю и отечеству») – терпели и молчали.
Русские читатели этой книги могут пожать плечами – зачем столько говорить об этом Шолохове, личность-то достаточно понятная. Но нет, говорить надо, ибо все отмеченные качества Михаила Шолохова и его литературы были отлично известны в России и в 1965 году, когда вдруг пришла весть, что Шведская академия присудила писателю Нобелевскую премию. По-видимому, люди, давшие в свое время премию Борису Пастернаку, не очень все-таки понимали, что делают, когда присуждали награду его антиподу Шолохову. И их не удивило, что новый лауреат с почетом прибыл в Стокгольм под дружное «ура» советской официальной пропаганды, тогда как за семь лет до того лауреат Пастернак был оплеван и оклеветан в своей стране и в конце концов был вынужден не взять премии. Возможно, господа в Стокгольме решили, что такой поворот означает либерализацию в России, потепление политического климата. На самом деле они просто не знали, с кем дело имеют, и присудили почетную премию не литератору, но злому врагу любой настоящей литературы.
Может быть, их и других западных почитателей таланта Михаила Шолохова несколько отрезвила его разбойничья речь на XXIII съезде партии или суровое письмо писательницы Лидии Чуковской, посланное Шолохову сразу после этой речи и опубликованное только на Западе, но не в СССР. Не знаю. Но я решил здесь посвятить «корифею советской литературы» несколько страниц, чтобы кто-нибудь опять ненароком не присудил ему какой-нибудь премии и тем не оскорбил русскую литературу, как это сделала в 1965 году уважаемая Шведская академия.
А следующую страницу я со вздохом посвящаю еще одному бесславному имени, ибо с некоторых пор
