Директор строительства, Лозенко Михаил Петрович, когда-то служил заместителем мэра славного маленького города на Закарпатье. И вспоминал о том времени как о самом счастливом в своей карьере. Достатка и возможностей у него сейчас было намного больше, чем тогда, но и головной боли много, даже слишком. Это, знаете ли, такая головная боль, когда голову могут снять — и все дела. Чернобаев, депутат, олигарх и всесильный человек, дал ему много: и работу, когда его из-за интриг турнули с места, и заработок. Но нагрузил ответственностью по самое не балуйся. Михаил Петрович уж и не помнил, когда спал спокойно, а с этой бесовской стройкой нервы вообще истрепал, как бывает истрепан конец веревки…
Теперь вот рабочие разбегаются, а кто в ответе? Лозенко! Это же именно он настоял на том, чтобы вербовать строителей среди своих односельчан на Западной Украине! Наплел Чернобаеву, что своим хочется помочь, да так и экономнее, ведь местные знают себе цену и стоят дороже. А его земляки зато в сто раз трудолюбивее и ответственнее, потому что не испорчены столицей, они выросли в строгих традициях…
На самом деле свои ему стоили дешевле, чем нанятые в других областях, тем более иностранные. Потому что дураков теперь нет… Директор с помощью махинаций с зарплатой рабочих имел хорошую прибавку к своей собственной зарплате. Так все делают. А когда он спохватился, что «своих» рабочих распугали, найти каких-то других стало невозможно. Слухи об ужасах на стройке поползли уже по всей области, и никто не хотел наниматься сюда на работу.
Теперь земляки с него спросят. На кой ты, Миша, скажут, увез на смерть наших братьев и мужей, отцов и дедов? Чтобы сразу несколько человек погибло на объекте, да еще в самый начальный период — такого не бывало. В общем, все плохо, все… А теперь еще эта Лученко, докторша, что за человек — непонятно… Хозяин, Сергей Тарасыч, сказал кратко: все ей показать, дать возможность заглянуть во все дыры и поговорить со всеми, с кем она захочет. Все ее желания выполнять. А зачем? Неужели Чернобаев серьезно верит, что женщина способна вычислить убийц и успокоить рабочих?
Докторша позвонила во второй половине дня. Отработала, говорит, первую смену и готова встречаться. Придется перед ней стелиться, чтобы угодить хозяину. Надо ехать, а самочувствие не очень. Тяжесть в висках — наверняка давление повысилось. И живот сегодня с утра болит… Михаил Петрович очень любил покушать. А сейчас, когда на него навалилось столько проблем и для отдыха нет ни времени, ни сил, единственной радостью оставалась вкусная еда под ледяную самогоночку, по старинке, по дедовским традициям… И обычно на ночь, чтобы лучше спалось. Лучше спалось не всегда, но живот предательски ныл, и настроение падало ниже нулевой отметки…
Из серого здания с большими синими буквами «Лікарня» вышла женщина и спустилась по ступенькам к машине директора строительства. Была она в тонкой шубке из камышового кота и в сапожках без каблука, отчего казалась совсем миниатюрной. И лицо обыкновенное, несерьезное…
Она села, сняла пушистую шапочку, встряхнула каштановыми волнистыми волосами. В салоне запахло почему-то свежестью.
— На объект, — бросил Лозенко водителю и повернулся назад.
— Вера Алексеевна, я в вашем распоряжении, так что командуйте… Что собираетесь делать у нас на строительстве? Собрать коллектив?
Он чуть поморщился: при повороте к пассажирке живот опять заныл.
— Спасибо, Михаил Петрович, — сказала Лученко голосом, от которого Лозенко сразу вспомнил, что на свете существуют женщины и что его давно никто не ласкал. — Собирать не надо. Я хочу вначале походить и посмотреть.
Он засопел. Походить?..
— Э-э… Вера Алексеевна… У нас там грязь, цемент со снегом пополам, так что придется выдать вам спецодежду.
Она негромко рассмеялась — так, что сердце Лозенко снова сладко екнуло.
— Давайте спецодежду. И каску, да? Буду ходить в ней и улыбаться?
Он не понял, но тоже заулыбался.
— Точно, каску обязательно. И сапоги, и бушлат, бо шубку запачкаете.
— Хорошо. А много есть, тем более на ночь, — вот это нехорошо, — продолжила Лученко с той же веселой интонацией. — Под-желудка этого не любит, потому она у вас и взбунтовалась. В левом подреберье ноет, так?
— А… — Лозенко поперхнулся. — Тобто…
Водитель с интересом посмотрел на пассажирку в зеркало.
— Ничего нового вам не посоветую, Михаил Петрович, кроме овсянки утром. Чуть-чуть. И вообще, чтобы перестало болеть, поголодайте немного. А вечером можно кусочек мяса, оно даст чувство насыщения, потому что дольше переваривается. И со спиртным подождите. Да, и вот главное — нервы. Если будете так нервничать, язву наживете. Послушайте опытного человека.
— Э… Спасибо, — пробормотал Лозенко.
Он боялся спрашивать, откуда она узнала про боли. Доктор-то она доктор, но откуда так точно?.. Колдунья, что ли? Да-а-а, Чернобаев знал, к кому обратиться. Если смерти на строительстве подстроены сатаной, тогда нужна именно колдунья, ведьма. Она со своими не поссорится…
Вера уже жалела, что сказала про панкреатит. Вечно у нее первый позыв — помочь. Гуманитарный рефлекс, видите ли, чтоб ему пусто было. И чего добилась? Будет опасаться, потому что не понимает, как узнала. Люди всегда вместо благодарности настораживаются… Хотя это же элементарно, любой опытный врач такое умеет. А выглядит как фокус, как демонстрация превосходства: дескать, вот я какая умная, я вас насквозь вижу, а вы меня, простые смертные, — нет.
Понятно, почему она себя не контролирует: немного растеряна. Никогда еще у нее не было такого странного задания, и никогда она не подписывала договор о том, что обязывается найти убийц, доказать отсутствие мистики и дьявольщины, успокоить людей и заставить их не бояться чертовщины, чтобы продолжали работу. Однако взялась — надо исполнять, чего уж… И про самочувствие директора строительства надо докрутить. Как говорится, сказала «а» — говори и остальные буквы.
— Михаил Петрович, можно вашу руку на минутку?
— Руку? — Он смутился и растерялся. — Ну, можно…
Взяла вялую ладонь, закрыла глаза, легко сосредоточилась…
Немного холода зачерпнула из зимнего воздуха, чуть-чуть покоя добавила от себя — и отпустила по руке.
— Теперь вам будет легче, — сказала она. — Расслабьтесь.
Боль действительно прошла, но пугаться или изумляться Михаилу Петровичу расхотелось. Мало ли чудес на свете. В области, где он родился, тоже были мольфарки со своими чудесами… Он задремал.
При подъезде к строительству Вера увидела монументальный забор, за ним — громады бетонных колонн, перекрытий и переплетений арматуры. Помимо кранов возвышалась смутно видимая в предвечерней мгле какая-то строительная техника. Вдоль забора, на некотором расстоянии от него, чернели фигурки людей. Одни стояли неподвижно, другие топали ногами и пританцовывали, чтобы согреться. Некоторые держали нарисованные от руки плакаты. Невдалеке компания играла на гитаре. Кажется, даже палатки виднелись в темноте! «И это зимой?» — удивилась Вера.
Водитель притормозил, поворачивая к воротам, и Вера увидела с другой стороны от людей с плакатами милиционеров в черном и со щитами. Они стояли со скучающими лицами, всем видом показывая: нас тут поставили, и мы стоим, но ничего интересного не будет, так что проходите мимо поскорее. Тут от группки людей с плакатами отделилась девушка в ярко-желтой куртке, подбежала к автомобилю. В руке она держала лист бумаги, явно какую-то рекламу. «По-зор! По-зор!» — внезапно начали скандировать люди, обращаясь к подъехавшей машине. Из ворот выбежал охранник и бросился наперерез девушке. Она швырнула листок ему под ноги и отскочила назад, дразнясь и показывая язык. Больше ничего Вера увидеть не успела — заехали на территорию.
— Кто это? — спросила она. — Для чего они тут?
— Они как раз наши главные враги, — буркнул Лозенко. — Мешают строить торгово-развлекательный комплекс, протестуют. Не нравится им стройка, бач…
Внутри было сумрачно, бетонная громада давила, тревожила. Земля под ногами перемешалась со
