— Борис Борисович! Объясните, пожалуйста, что значит: мысль повторенная есть ложь?
Он бороду рукой кверху задрал.
— Тебе не понятно?
— Понять, — говорю, — можно… Но есть и другая пословица: повторенье — мать ученья. Которая правильная?
— Обе! — отвечает. — Повторил — изучил — усвоил! А что дальше? Опять повторять? На месте топтаться?
И делает Борис Борисович тот выигрышный ход, которого я боялся. Не помогла моя хитрость. Горит мой ферзь без дыма голубым огнем. Махнул я рукой.
— Заметили! — говорю. — Сдаюсь!
Он бородкой трясет — не соглашается.
— Рано сдаешься! Ферзевой гамбит ты изучил, а дальше не двинулся… Я этот ход нарочно сделал, чтобы тебя проверить. Многие сдаются в такой позиции. А ты не повторяй их ошибку. Смотри!
Борис Борисович стал играть моими фигурами. Пожертвовал ферзя, двинул пешку, коня и поставил черным мат.
— Красотища! — говорю.
Он доволен. Сияет. Я и признался:
— Я думал, вы отчитать меня хотите за детективы… Вы уж не сердитесь!.. Сорвалось!
— Не за что, — говорит, — сердиться… Я с детства собираю коллекцию детективов… Люблю! Глупо, может быть… И коллекция, может быть, глупая, никому не нужная… Скажи, здорово надо мной в классе смеются?
— Да что вы! — Я чуть его по плечу не хлопнул, чтобы успокоить. — Да ни одной хохмы про вас! Мы же вас уважаем по-настоящему!.. Я и сам запоем детективы глотаю!
Борис Борисович улыбнулся.
— Не заливай! У тебя другая страсть!
Полез он в карман, вытащил конверт и мне протягивает. Заглянул я, а там — марки!.. Мне бы спасибо сказать, а я, как дурак, спрашиваю:
— Откуда вы знаете?
— А я вроде тебя — наблюдательный. Бери и… и беги — друг тебя заждался. Еще минуту — и носом стекло выдавит!
Посмотрел я на окно, а за стеклом лицо Буна торчит: нос приплюснут, глаза недоуменно хлопают.
— Завидую, — говорит Борис Борисович, — вашей дружбе. Беги, не заставляй ждать.
Выскочил я на улицу.
— Что у вас было? — спрашивает Бун. — Никак в шахматы играли?
А я и сам толком не пойму, что было.
— И в шахматы… И про мысль повторенную говорили… И мат красивый видел… И про детективы разговор был… И марки получил… Сам ничего не понимаю! Знаю только одно: нам бы такого пионервожатого!..
Ответный визит
Не думал, что Катюша такая скрытная. Целую неделю мы не знали, что творится у девчонок. Катюша даже Буну ни словечка не сказала. Но что-то наши разведчицы делали. Это видно было. На переменах девчонки часто уходили в самый конец школьного коридора и о чем-то совещались.
Нам, мальчишкам, надоела такая таинственность, которая мимо нас проходит, и пристали мы к Ваське Лобову: ты председатель — ты и кончай эту игру в прятки! Мы тоже хотим в поиске участвовать!
Васька нас быстренько одернул.
— Не рыпайтесь! — говорит. — Девчонки дело знают! Я в курсе!.. По секрету могу сказать: Сысоеву уже нашли! И знаете как? По пальто! Слух прошел, что у кого-то в школе на вешалке пальто испортили — меховой воротник чернилами облили. Наши разведчицы — туда! Покрутились, поговорили и узнали: у Сысоевой, у Тамарки! Сегодня с ней личный контакт установят. Если подтвердится — двинем мужскую гвардию!
Васька так на нас посмотрел, что все мы почувствовали себя настоящими гвардейцами.
В четверг Катюша на сборе отчиталась о работе. Девчонки узнали, в какой школе учится Сысоева, и разговаривали с ней, даже испорченный воротник видели, но больше ничего разведать не смогли. Сысоева никого не подозревала. Врагов у нее не было. Кому помешало пальто — полная загадка.
Васька решил всю гвардию пока не двигать. На кого ее двигать? Противника еще не видно. Двинули нас с Буном и назвали эту операцию, как в детективе, «Ответный визит».
В пятницу у нас пять уроков. Портфели мы Катюше отдали, а сами — в троллейбус и едем к той школе, где Сысоева учится. Вышли, как нам девчонки сказали, на пятой остановке и сразу же школу заметили. Новенькая. За окнами первого этажа видны перекладины шведской стенки. Значит, и зал физкультурный есть. А у нас его еще только строят. Не строят, а пристраивают. Внутри школы его сделать негде. Его снаружи отдельным домом к школе подводят, а потом объединят одной крышей.
Сели мы с Буном на скамейку в школьном садике, ждем, когда шестой урок закончится. Бун мне кусок сахара сует.
— Съешь! — говорит. — Я где-то читал: от сахара глаза лучше видят.
Сидим хрустим.
— А ты их, — спрашиваю, — представляешь?
— Тех двоих — не очень, а который побольше, того помню.
Я сам попробовал представить мальчишек, за которыми мы гнались, и не получилось. Как представишь, если мы их спины видели. А когда они у ямы лицом повернулись, нам уж не до них было.
Просидели мы минут десять. Слышим — звонок. Кончились уроки. Дверь открылась, и посыпались мальчишки и девчонки, как из автобуса в часы пик.
— Смотри в оба! — предупредил я Буна. — Рано ты сахар дал, сейчас бы его сосать!
Но сахару не потребовалось. Мы одновременно увидели того парня, который на девятиклассника тянет. Ничего в нем приметного нету, а запомнился он нам обоим. Пустой он какой-то. И держится так, будто и вокруг него пусто. Прошел по школьному двору. Насвистывает что-то под нос и смотрит только перед собой. За таким следить — легче легкого! Я бы за ним вообще не следил. Мы с Буном вполне выдать ему смогли бы. Справились бы, хоть он и старше. Но Васька Лобов предупредил и даже кулаком погрозил, когда отправлял нас в разведку:
— Никого не трогать и ни с кем не заговаривать! Все испортите! Выследить и доложить!
А что за этим парнем следить? Не интересно! Идет себе, ни от кого не прячется и никого не боится, а мы в пяти шагах сзади за ним топаем. Хоть бы раз обернулся! Ни разу! Так и дошли до его дома. Дверь ногой распахнул и зашаркал подметками вверх по лестнице. Мы чуть-чуть подождали и тоже вошли в дом. Остановились на нижней площадке, а он где-то между вторым и третьим этажами подымается. Дверь чья- то хлопнула. Кто-то поздоровался с нашим парнем:
— Привет, старик! Отломал азбуку?
— Отлома-ал! — отвечает он сонным голосом.
— Ну, ломай, ломай, да про мемку не забывай!
— Будет.
— Когда?
— Получишь. Завтра в пять репетушка назначена.
Они вдвоем стали подниматься еще выше. До самого верха дошли — до пятого этажа, а мы с Буном на
