– Священнейшая моя мать Евдокия, – начала я, выйдя из джипа и уперев руки в боки, – знаете, что я вам скажу? Если мы так будем тащиться и плутать всю дорогу, то мы не скоро доберемся до нашей обители.
– А я и не говорила, что мы скоро до нее доедем, – лучезарно улыбнулась мать Евдокия.
– Сколько у вас уходит обычно на дорогу от бабушки до вашего монастыря?
– Я очень надеюсь на приключения. Но доберемся мы дня за три-четыре – я уже поняла, что вас задерживало в пути.
– Что же?
– Абсолютная неспособность к вождению.
– Да, вы правы, водитель я плохой. Только другого-то у нас нет…
– Как это нет? А я? Мы с вами сделаем вот что. Возьмите самое необходимое и перебирайтесь ко мне на пассажирское сиденье, а ваш мобиль мы прицепим сзади на буксир. Вы будете делиться со мной вашими интересными соображениями о дороге, а я буду проверять их с картой в руках на практике – так, я думаю, мы в значительной степени увеличим скорость приближения к святой обители.
– Вы думаете? Тише едешь – дальше будешь…
– От того места, в которое едешь.
– Что ж, можно попробовать…
Мать Евдокия достала из кабины мобиля полотняный мешочек, в котором держала свои личные вещи, и безропотно полезла в кабину джипа, не слишком изящно подобрав подол длинной рясы. Я подцепила тросом ее мобишку, и дальше мы поехали уже с нормальной скоростью.
Я следила за картой и дорогой, а мать Евдокия, убедившись, что мы действительно передвигаемся теперь гораздо быстрее, достала из своего мешочка рукоделие и занялась им уже больше не интересуясь дорогой. Плела она что-то вроде бус из тонкого шелкового шнура, сплетая на пальцах петельки и протаскивая их одну через другую с помощью толстой иглы. Я покосилась на ее работу и спросила:
– Что это за бусы вы плетете, мать Евдокия? Разве монашки носят украшения?
– Это не бусы, а монашеские четки. Мы по ним молимся.
– Ведете учет молитвам?
– Можно и так сказать.
– Не проще ли купить калькулятор?
– Традиция…
– А, ну если традиция, тогда конечно…
Я почти сразу же заметила, что, вопреки моим ожиданиям, присутствие матери Евдокии в кабине меня не раздражает. От нее, конечно, пахло, как пахнет от всех людей, но ведь и запахи бывают разные, как и люди. От бабушки, например, пахло шелком, чистой водой, хорошим мылом и ее травками, всегда немножко разными. От матери Евдокии пахло приемлемо. Главное, это не был густой запах человеческого тела, который я так не люблю, хотя мать Евдокия уже много дней была в дороге. Конечно, в гостях у бабушки она отмылась и выстирала свою одежду, но оставалась ведь обувь, этот нелепый ее солдатский ремень, дорожный мешочек, и тем не менее пахло от нее приятно: сухим запахом ветхой натуральной ткани, пчелиным воском и чуть-чуть какими-то очень тонкими растительными духами. Я не удержалась и сказала;
– Если бы кто-нибудь мне сказал, что монашки употребляют косметику, я бы не поверила.
– Что это вы такое говорите, Сандра! – засмеялась мать Евдокия. – Какая, прости Господи, косметика? С чего это вы взяли?
– Не отпирайтесь, я выяснила ваш тайный грех! Вы употребляете духи, и они у вас в мешке – оттуда запах всего сильнее.
– В мешке?… – Мать Евдокия недоуменно поглядела на лежавший у нее на коленях полотняный мешочек, откуда тянулся шелковый шнур ее рукоделия. – Ах вот оно что!
Она вынула из мешка небольшую сумочку и, порывшись, достала из нее серебряный медальон старинной работы и приоткрыла его. Благоухание затопило нею кабину.
– Вы этот запах имели в виду?
– Именно этот. Что это за духи? У них есть название?
– Это совсем не духи. Это миро от Иверской чудотворной иконы Божией Матери.
– Что такое миро?
– А этого никто не знает. Просто была такая икона, которая мироточила вот этим чудотворным целебным миром.
– Что значит «мироточила»?
– Это значит, что в ответ на молитвы верующих на иконе появлялись капли небесной росы. Иногда их было так много, что они стекали струйками. Мы собирали их на ватку и хранили.
– Вы что, хотите сказать, что сами видели, как появляется это самое миро?
– Видела и не раз. Хранитель иконы мученик Иосиф Муньос часто бывал в нашей обители и привозил икону.
– Почему «мученик»?
– Его убили еще в конце того тысячелетия.
– Кто убил?
– Слуги сатаны, конечно. Уже тогда по всему миру темные силы готовили приход Антихриста. А икона пропала и объявилась только перед восшествием на престол нового российского государя, причем объявилась в России.
– Любопытно! Вот бы сделать химический анализ этого мира, чтобы выяснить его подлинное происхождение.
– Уже делали и не раз!
– Ну, и каков же был результат?
– Миро имеет явно растительное происхождение сходное с душистыми маслами, добываемыми из цветов.
– Вот видите! Я так и думала.
– Но есть одна деталь. Когда решили выяснить у химиков-ботаников, из каких именно растений извлечено это масло, выяснилось, что таких цветов на земле нет.
– А где же они выросли? На Марсе?
– В раю, надо полагать.
– Мать Евдокия, вы что, на самом деле верите в эти сказки?
– Трудно не верить в то, что видела своими глазами.
– И чудеса от этой иконы вы тоже сами наблюдали?
– Сандра, милая, я их столько видела, что даже не смогу все припомнить! Вы лучше свою бабушку как-нибудь расспросите.
– Вы что, хотите сказать, что моя бабушка тоже верит в это?
– Несомненно, верит, но дело не в этом; с нею тоже было чудо – масло от Иверской иконы её исцелило.
– Когда?!
– Задолго до вашего рождения. Мне помнится, тогда еще и вашей матери не было на свете.
– Подождите, мать Евдокия, а вам самой-то сколько лет?
– Шестьдесят с небольшим.
– Что-о? Вот бы никогда не подумала. Да вам на вид ровно вдвое меньше!
– Простите, что ввела в заблуждение, я не хотела,
