– За девкой вашей приглядывайте, молодой господин! Как бы не сперла чего! По лицу видать – та еще пройда!
И вот тогда сидящая на олене девчонка развернулась в седле. Пальцы ее хищно скрючились, точно как у жриц, готовящихся запустить комком Огня. Кожа на лице плотно обтянула череп, так что казалось, стали видны кости. А уж глаза! На мелко кланяющегося вслед «господину» Пыу пристально уставились треугольные синие глазищи! Те самые, что он видел на призрачном лице тени! А между медленно раздвинувшихся кроваво-алых губ мгновенным проблеском метнулся раздвоенный змеиный язык! Хадамаха напрягся, еще не зная, что сейчас будет, но уже готовый отшвырнуть Пыу в сторону, а сам сигануть в другую…
Скуластый мальчишка что-то коротко бросил девчонке. Казалось, искрящая в воздухе жаркая, как Огонь, ярость вдруг схлынула. Девчонка глубоко перевела дух, одарила Пыу еще одним – запоминающим – взглядом самых обычных, даже довольно красивых глаз, отвернулась… и все трое, пригибаясь под низкой притолокой боковой створки, вступили в город.
Хадамаха шагнул вперед – он должен их немедленно остановить! Он не может позволить, чтоб в город, где живут его дядя, и господин тысяцкий, и даже Пыу, въезжали такие… такое… Какое? Вот он прыгнет на скуластого, вышибет его из седла, свалит на землю, повяжет его тощего приятеля… Пыу начнет орать, сбегутся другие стражники, явится тысяцкий – и что Хадамаха им всем объяснит? Что у этих троих ребят тени страшные, а у девчонки глаза какие-то… не такие? Вот тут-то Пыу и развернется! История про убивший несчастных чукчей загадочный яд сразу дополнится новыми подробностями – например, что ороков этот яд начисто сводит с ума!
А ежели девчонка и впрямь окажется жрицей… Хм, а может, тут какое тайное дело Храма? Тогда точно лучше не лезть – иначе и ему худо будет, и дяде, и бабушке, и до отца с матерью доберутся, да и все племя не пощадят! Хотя… Жрицы известные вруньи, но раздвоенных языков у них пока не наблюдалось…
– Б-р-р! – Хадамаха помотал головой, пытаясь унять разброд в мечущихся мыслях.
Неладное, ой, неладное творится в городе – и Хадамаха печенкой чувствовал, что приезжая троица часть этого неладного, и немаловажная! Мальчишка смачно сплюнул на землю… и, ведя носом по ветру, решительно зашагал вслед давно скрывшимся ребятам.
– Эй, Хадамаха, ты вроде спать собирался? – разочарованно спросил вслед Пыу, понявший, что он снова остался один на один с тасканием воды к воротам.
– Да я теперь пока не разберусь, не засну! – не оглядываясь, пробормотал Хадамаха, торопливо сворачивая за угол.
Запах странных пришельцев – Голубого огня, Рыжего, и железа, и еще того темного и страшного, что плещется на изнанке Среднего мира – безошибочно отличался от обычных городских запахов людских страстей, кухонного чада и оленьих выхлопов. Троица немного поплутала по окраинам и наконец выбралась на центральные улицы – Хадамаха все больше склонялся к мысли, что идут они к храму. Тогда все, не его дело!
Хадамаха остановился посреди людной улицы – он четко чуял, что и троица останавливалась тут. Скуластому становилось все хуже – так худо, что и словами не передать, а остальные двое за него боялись. Вот здесь девчонка подогнала своего оленя, чтоб поддержать приятеля. Ну и что такого, даже злодеи наверняка заботятся о товарищах, иначе как бы они свои злодейства творили – в одиночку много не натворишь!
Умгум, тут они свернули – и теперь идут вовсе не к храму! Приободрившийся Хадамаха нырнул в полутемный боковой переулок и перешел на бег, гонясь за ускользающим запахом. А запах и правда растворялся в мешанине горячего аромата плавящегося железа, едкого травления для металла, вони Голубого огня… Хадамаха с разбегу выскочил на широкую улицу кузнечной слободы!
Тень кузнеца с мечом и молотом у ног скуластого – и кузнечная слобода! Пока все сходится! Хадамаха заметался по улице, пытаясь определить, куда девались его недавние знакомцы. Небось двор побогаче выбрали – «молодые господа» да молодые жрицы роскошь любят. Он уже направился к добротной каменной кузнице, собираясь начать с нее, как вдруг на самом бедненьком подворье в дальнем конце резко отлетел пропитанный водой кожаный полог. Уже знакомый Хадамахе тощий хант-ман на пару с каким-то кузнецом, видать, хозяином, на руках вынесли потерявшего сознание скуластого и торопливо поволокли его в дом. Перепуганная девчонка поспешала следом.
Неслышно, будто сам был тенью, Хадамаха перемахнул ветхий забор и, почти растворяясь во тьме Ночи, подкрался к окошку. Сквозь муть вставленной в окно ледяной пластины с трудом можно было разглядеть лежащего на лавке скуластого. Сноровисто, почти как Хадамахова мама, его тощий приятель обкладывал тому раненое плечо целебными травами. Девчонка рвала тряпки на бинты. Даже сквозь окно настороженные уши Хадамахи слышали треск разрываемого холста и ворчание кузнецовой женки, недовольной нежданными гостями.
Хадамаха отодвинулся от окна. Что бы ни задумали эти трое – несколько ближайших свечей им будет не до того. У него еще есть время.
Раздавшийся в конце улицы топот многих ног заставил Хадамаху стремительно сигануть обратно на улицу. Очень вовремя – двигавшийся впереди целой толпы кузнецов старшина не особо и удивился, завидев мальчишку-стражника посреди своей улицы:
– О, привет тебе, Хадамаха! Ты в карауле, что ли? Правильно, нечего бездельничать, раз тренироваться все равно негде! А мы с вашей площадки идем… – начал он. – Хоть не зря стараемся? Как думаешь, в следующий раз ты…
«Если он сейчас спросит, выбью ли я Содани, отберу молоток и дам в лоб! И никакая почтительность к старшим меня не остановит!» – мрачно подумал Хадамаха и чтобы избежать подобного исхода, торопливо спросил:
– Площадку-то починили?
– Да куда там! – досадливо отмахнулся кузнечный старшина. – Представляешь, работаем мы, работаем и вдруг – какого Эрлика! – над дворцом верховных жриц ка-ак голубым заревом полыхнет, как загремит, а ведьмы голубоволосые, которые нам площадку-то грели… – он предусмотрительно понизил голос, – все как одна снялись и понеслись туда, ко дворцу, будто их подземные албасы за пятки кусали! – Он понизил голос еще больше и, наклонившись к Хадамахе, заговорщицки прошептал. – Слышь, ты все-таки стражник… Говорят, сама верховная жрица Айгыр прилетела в город! Правда али нет? И чего ей надо в нашем захолустье?
Свиток 8,
о жрице с мертвыми глазами
«Теперь тут появилась Айгыр!» – торопливо шагая к центральной караулке, думал Хадамаха. Оно и понятно, не вовсе же жрицы стыд потеряли – коль в Югрской земле бедствие, кто-то из верховных должен явиться! А может, девчонка с таким невыносимым запахом Огня – тоже? Говорят, вторая из четверки верховных – Айбанса – на вид девчонка девчонкой! Айгыр, значит, открыто прилетела, с гиканьем и свистом, чтоб все видели, а Айбанса тем временем тишком-нишком, с малой стражей через всю Югрскую землю проскользнула, все обсмотрела… Умгум, все хитрые тайные планы мэнквячьих командующих вызнала! – насмехаясь над самим собой, скривился Хадамаха. Мэнквам, им все равно – что ты скрытными тропами крадешься, что прямо сквозь тайгу с песней ломишься! Им главное – какой ты на вкус. А уж чэк- наям и подавно все безразлично! Скрытых планов ни у тех, ни у других быть не может, планы только люди строят.
А если… Хадамаха аж остановился, такой невероятной ему показалась эта мысль. Если верховные и подозревают, что за охватившими Югрскую землю бедствиями стоят… люди? Но тогда это очень, очень могущественные люди, способные многоголовыми людоедами все леса забить и Рыжий огонь из-под земли вытянуть! Такая мощь на Сивире разве что в Храме.
Хадамаха до боли стиснул кулаки, так что заострившиеся ногти впились в ладони. Храмовницы,
