одного появилось два титула.
С этого времени по стране распространилась мода делить титулы. Если кто-то не мог договориться, ну и что?! Вместо одного тут же появлялось два, четыре, а то и восемь матаи. Самоанский патрициат забеспокоился. Но прежде чем он успел отреагировать, матаи все размножались и размножались…
Сейчас происходит почти то же самое, только в более крупном масштабе. Сторонники традиций подняли страшный шум, а премьер Матаафа официально заклеймил подобную практику как неуважение традиций. Был проведен ряд мероприятий, направленных на то, чтобы положить конец размножению матаи и вернуть им прежний престиж и значение. Но разве это могло помочь? Растут кадры образованных самоанцев. Для них реальные ценности значат больше, чем титул. Общественная функция матаи теряет свой смысл. Происходит не только дезинтеграция верхней части пирамиды самоанского общества, представленной вождями и ораторами, трещит также и ее основание — аинга, хотя и не так явно. Намечается робкая тенденция выделения семьи из большой родовой группы. Но это только первые попытки, ограниченные крупными центрами цивилизации, и они не касаются пока более глубоких родовых связей.
Аинга еще сильно связывает людей. В ее рамках они перемещаются со ступеньки на ступеньку, из группы в группу, иногда достигают вершины, но и в этом случае они — собственность аинги. Она связывает живых и не любит расставаться с мертвыми. Их охотней всего хоронят в саду, неподалеку от порога родного дома. Здесь новорожденные учатся делать свои первые шаги, подростки соревнуются в меткости, бросая камни, молодежь заигрывает друг с другом, а старики сидят в степенном молчании. На заходе солнца, когда дым уму стелется по земле, рыбаки развешивают сети и выбирают самую лучшую рыбу для вождей. Среди гомона и суеты течет настоящая жизнь, которая никогда не умирает. Мертвые не одиноки. Они принадлежат семье.
САМОАНСКОЕ МЕНЮ
Полинезийская закуска
Вскоре после приезда в Апиа нас пригласили знакомые самоанцы.
— Приходите к шести, — сказали они, — у нас будут еще несколько человек, неофициально.
Неофициально — это значит, что мужчины приходят в пестрых рубашках без галстуков, а женщины — кто в чем. Они могут явиться в спортивном платье-костюме или бальном туалете. Но, как правило, надевают длинное пестрое платье
Наш приезд вызвал у хозяев растерянность. Какая-то женщина в неглиже, украшавшая веранду цветами имбиря и пальмовыми листьями, с визгом скрылась в доме. Куча детей сначала застыла от удивления, а потом заревела так, что свора собак, почувствовав опасность, обступила нас с яростным лаем.
— Ты уверен, что это здесь? Признайся, что ты перепутал день или адрес.
— Ничего подобного. Утром я видел Б. в конторе, и он сказал, что мы увидимся с ним вечером. Может быть, я перепутал время?
Нет, все было правильно. Смущенная хозяйка дома вышла на веранду:
— Простите за беспорядок. Да, сегодня. Только знаете, если у нас гостей приглашают в шесть, они приходят в восемь.
В восемь собралось человек сорок — по самоанским представлениям, небольшая вечеринка для узкого круга. Напитки лились нескончаемым потоком. Несмотря на сухой закон, был джин, виски, бренди и пиво, а с ними подали таро и плоды хлебного дерева, поджаренные наподобие хрустящего картофеля. Люди пили и веселились, но никто не напился. В девять мы попытались распрощаться, ссылаясь на маленького ребенка и свою занятость, но милые хозяева ничего не хотели слушать.
— Это исключено. Сейчас мы немного закусим. Не пойдете же вы домой голодными!
В десять наши робкие напоминания о доме и ребенке были безапелляционно отвергнуты из-за «закуски», которую «сейчас подадут на стол». В одиннадцать я уже перестала чувствовать голод и усталость, а после третьей рюмки виски на пустой желудок мне стало весело. Помню, как хозяйка объясняла мне язык цветов «а ля Самоа»: цветок за левым ухом — значит девушка незамужняя, за правым — солидная матрона. В двенадцать меня уже ничего не интересовало. В час принесли «небольшую закуску».
Столы расставили полукругом. Посреди этой подковы аппетитно возвышался огромный подрумяненный кабан с головой и копытами. Он выглядел как живой, а в его пасти и под хвостом кокетливо торчали цветы гибискуса. Рядом с кабаном вздымались горы таро, вареных плодов хлебного дерева и зеленых бананов, элегантные сверточки палусами, рыбины, целиком запеченные в листьях хлебного дерева, цыплята и миски консервированной говядины. Отдельно стояли стопочки красных крабов и омаров, жареные палоло и морские водоросли лиму, которые напоминают кисти мелкого зеленого винограда и издают резкий запах йода. Салаты зеленые и салаты овощные, помидоры и печеная дыня, итальянские макароны и индийское карри, китайское блюдо — побеги молодого бамбука — все это соседствовало с сосисками и тортами, политыми розовой глазурью. На другом конце стола мы обнаружили кусочки таро в кокосовом креме с коричневым тростниковым сахаром и маленькие китайские пирожные.
Сначала мы попробовали неизвестные нам самоанские блюда. Больше всего нам понравилось палусами.
— Как готовится это блюдо? — спросила я хозяйку дома.
— Очень просто. Густой крем из мякоти кокосового ореха заворачивают в листья таро, поливают морской водой, обязательно морской, потому что в противном случае оно будет приторным, и запекают в уму. Но если тебе понравились эти самоанские блюда, ты должна попробовать
Она принесла мне на тарелке что-то черное, внешним видом напоминающее тоненькие макароны. Я взяла в рот несколько ниточек.
— М-м-м… роскошь. Похоже на икру. А что это?
— Морские черви.
Я поперхнулась, на глаза навернулись слезы, но что я могла поделать? Я проглотила и еще нерешительно ковыряла вилкой в черных нитках, когда ко мне подошла знакомая англичанка.
— Что у тебя? Палоло? — спросила она, нервно жуя ножку цыпленка. — Берегись, несколько дней назад у меня после палоло был «самоанский живот».
— А-а-а… только этого мне не хватало! — Я уже успела наслышаться столько ужасного о «самоанском животе». Впервые я услышала об этой болезни несколько дней назад на очень официальном коктейле. Две дамы тянули потихоньку шерри и вели со мной стереотипную беседу:
— Откуда вы приехали? Из Голландии? Из Польши? О, это интересно. А где вы живете? В Варшаве? И туда возвращаетесь? Ага, понимаю.
Наступила минута неловкого молчания. Затем одна дама обратилась к другой:
— Не вижу Марселя. Что с ним?
— У бедняги «самоанский живот».
Тут они снова вспомнили обо мне.
— Вы, кажется, врач? Что вы можете сказать о «самоанском животе»?
Я облилась потом, а зубы мои застучали о край бокала. Я ничего не могла сказать. Я никогда даже не слыхала, что у самоанцев животы не такие, как у остальной части человечества… Но прежде чем я успела что-то выдавить из себя, дамы уплыли к другой группе гостей.
Однако уже на следующий день мы столкнулись с «самоанским животом», оказавшимся исключительно отвратительным пищевым отравлением, которое очень распространено среди местного
