осколочных ран в теле собаки.
И тут я обратил внимание, что «Сизый нос», стоявший в общей толпе военных советников, держит в руке ПМ, а из его глаз текут слезы.
«Наверное, пристрелил собаку, чтоб не мучилась», — подумал я.
Но, как потом выяснилось, все было совсем иначе.
«Сизый нос» собирался перед торжественным собранием сходить на коммутатор, чтобы позвонить Ацеку и узнать, как в городе прошла ночь. Но как только он вышел за дверь, Гульбетдин, мирно лежавший до этого в своей конуре, вдруг ни с того ни с сего набросился на него, и впился зубами в руку. Если бы не ватный бушлат, долго бы еще пришлось «Сизому носу» залечивать раны, полученные от укуса собаки.
Вырвавшись от Гульбетдина, «Сизый нос» пулей заскочил в дом. В тот момент он почему-то подумал, что его любимый пес просто взбесился. Чтобы пес не принес более серьезных неприятностей, и решил он его пристрелить.
В тот самый момент, когда он вытаскивал табельный пистолет из висящей на спинке стула кобуры, во дворе раздался взрыв.
Это уже потом только до него дошло, что Гульбетдин и не взбесился вовсе, а каким-то «шестым» собачьим чувством почуял неминуемую гибель своего хозяина, и, спасая его от смерти, сам геройски погиб.
Гульбетдина схоронили в тот же день на пустыре возле виллы «Сизого носа», и хозяин виллы, отдавая воинские почести верному другу, расстрелял весь магазин своего ПМ.
А вечером были поминки по Гульбетдину. Непьющий «Сизый нос» в тот вечер «сорвался с крючка» и впервые за все время своего пребывания в городке напился «до чертиков»…
А жизнь идет своим чередом.
Год-то високосный, а посему — двадцать девять дней в феврале. Именно в последний день февраля наконец-то прилетели наши ребята из Кабула и привезли продукты. И не только их.
Ура! Живем!
Мужики сообщили, что в Кабул понаехало всякого разного начальства из Союза. Решают вопросы, связанные с выводом войск из Афгана. В Представительстве ходят слухи, что уже в ближайшие дни должно быть принято очень ответственное решение.
А «Бык» — Наджибула, копытами землю роет и рогами упирается. Уж очень не хочется ему, чтобы наши войска уходили из Афгана. Стало быть, боится он чего-то?
Знамо дело, чего он боится — за свою «бычью» шкуру опасается. Народ в стране уже не тот, что был в 1979 году. Сдерут они с него эту шкуру, как только мы отсюда уйдем.
Днем на работе вместе с командующим встречался с тремя старейшинами из улусвали Даман. Древними стариками, имеющими вес в «зеленке». Договорились с ними о месячном перемирии. Мы пообещали, что предпримем все необходимые меры, чтобы их не обстреливали и не бомбили весь период, пока они будут чистить свои арыки, приводить в порядок виноградники и заниматься посевными работам. «Бобо» же заверили, что со стороны «духов» тоже не будет обстрелов.
Эх, если бы действительно все было именно так.
Мы отлично понимали, что молодые «духи» чихать хотели на то, о чем там договариваются старики. У них на этот счет были свои планы.
Дабы особо не обольщать стариков своими обещаниями и не выглядеть в их глазах профанами, в заключение переговоров сделали небольшую «поправочку» к обещанному: с первой пулей, залетевшей из «зеленки» в город или советнический городок, мы свои слова забираем обратно.
Короче говоря, каждая из заинтересованных договаривающихся сторон до конца выполнила свою миссию, одновременно осознавая, что ничего из обещанного фактически не будет выполнено.
Глава 25. Противостояние
Пока военнослужащие на выставленных в «зеленке» постах занимались их обустройством, попутно неся боевую службу, в провинции происходили более интересные события.
В первых числах февраля по линии МГБ поступила информация о том, что в районе пакистанской границы, в уезде Спинбульдак в непосредственной близости от родового кишлака Нурзай, произошли серьезные боестолкновения между малишами Муслима Исмата и бойцами отряда самообороны племени нурзаи.
Поводом для обострения взаимоотношений между этими вечно враждующими между собой племенами послужил факт обстрела нурзаями грузовой автомашины, шедшей с территории Пакистана, за рулем которой сидел племянник Муслима Исмата.
Вообще-то, дорога от пакистанской границы до Кандагара давно уже была поделена между пуштунскими племенами, и каждое племя жило за счет этой самой дороги, нагло грабя всех, кто по ней передвигался. На ста километрах этой международной трассы, стационарных и стихийных блокпостов, а также постов-однодневок и постов-засад было больше, чем на всех остальных дорогах Афганистана.
Что так привлекало бывших и настоящих бандитов к этому лакомому участку дороги?
Ответ был прост.
Кандагар был тем самым городом на юге Афганистана, где издревле пересекались основные караванные пути Востока. Самые богатые караваны с дорогостоящими грузами шли именно здесь, по дороге между Кандагаром и пакистанским городом Кветта.
А коли так, у тех, кто «оседлал» эту дорогу, была реальная возможность «шкурить» всех, кто по ней передвигался. Мзду брали со всех водителей грузовиков и владельцев груза под видом таможенных платежей и как плату за обеспечение «охраны» дороги. Владельцы грузовиков, зная об этой национальной особенности поборов на дорогах, заранее затаривались энной суммой, предназначенной для «отстегивания» лихим мздоимцам.
А куда деваться. Не согласишься на их условия — вообще останешься без машины и груза. Ищи потом ветра в поле, если конечно сам останешься в живых. Можно было перевозить грузы и караванными тропами, через пустыню Регистан, но грузовики по пескам двигаться не могли, да к тому же и там тоже было неспокойно. Кроме местных бандитов всех мастей, там еще рыскали спецназовцы ГРУ, «специализировавшиеся» на поиске караванов с оружием. А встреча с ними была не менее «приятной», чем с теми же исматовцами. Не разобравшись в том, что за караван движется по пустыне, «шурави» могли обстрелять его ракетами с вертолетов. А это была верная смерть.
Вот и приходилось всем тем, кто занимался перевозками грузов из Индии и Пакистана в страны Европы и обратно, пользоваться именно этим участком дороги.
Водители многотонных грузовых «Мерседесов», видимо, из соображений личной безопасности, старались сокращать количество поездок по дорогам воюющего Афганистана, компенсируя это загрузкой своих машин «под завязку». Плавно покачиваясь на рытвинах и выбоинах в дорожном полотне, и поскрипывая неимоверно усиленными рессорами, плыли эти машины словно меланхоличные средневековые «корабли пустыни», несшие на своих горбах огромные тюки с грузом.
В один из дождливых дней в самом конце января и ехала та самая «бурубухайка», за рулем которой сидел племянник Муслима Исмата. А буквально за день до этого кто-то подбросил вождю нурзаев «дезу» о том, что Муслим Исмат готовит какую-то провокацию против нурзаев, и с этой целью вошел в сговор с наемниками-монголами.
Тот, кто запустил эту дезинформацию, «сработал» по классическим канонам кровавых междоусобиц древности.
Мы сами неоднократно пользовались таким приемом, если возникала необходимость перессорить главарей банд друг другом. Но на этот раз, скорее всего, к этому делу приложила свою руку пакистанская разведка. А может быть и конкурирующие между собой моджахеды. Уж больно досаждали им эти взбалмошные малиши, эдакие «пограничные стражи», от которых ни днем, ни ночью не было покоя.
Отряд нурзаев остановил на своем блокпосту эту бурубухайку и попытался её досмотреть. Но в ответ
