— Заболел?
— Нет.
— И не будешь обедать? Странно. Хотя — дело твое. Видно, останусь я один. Бакстер — и тот не придет. Взял бутербродов и пошел в гостиную. А с этой гнидой, ну, с Пилбемом, я сейчас поговорю. Тоже обедать не захочет.
— Где же остальные?
— Ты не слышал? Обедают у Парслоу. Твоя тетушка, лорд Эмсворт, Галахад и Миллисент. — Он кашлянул. — Да, старик, насчет Миллисент…
— Что такое?
— Помнишь, ты с ней обручился?
— Ну и что?
— Это кончено.
— Кончено?
— Абсолютно. Как не было.
— Что?!
— Да. Теперь она со мной обручилась. Вообще-то не в первый раз — такая, знаешь, тайная помолвка, — но мы поссорились. А сейчас помирились. Она просила передать, чтобы ты не расстраивался.
Ронни ощущал точно то, что ощущают на эшафоте, когда гонец принесет весть о помиловании.
— Давно я не слышал хороших новостей, — сказал он.
— Ты не хотел на ней жениться?
— Конечно, не хотел.
— То есть как «конечно»?
— Она очень красивая. И хорошая…
— Ангел. Шропширский серафим.
— Но я в нее не влюблен.
— Чего ж ты тогда беспокоился? Очень глупо. — Он пощелкал языком. — А, понимаю! Ты хотел досадить Сью, а Миллисент — мне. Теперь вы со Сью помирились. Это хорошо. Она тебе очень подходит.
Ронни дернулся. Он бы хотел о Сью не думать, на худой конец — думать с горечью.
— Ничего я не помирился! — глухо вскричал он.
Думать с горечью было очень трудно. Сью — это Сью, ничего не поделаешь. От сцены в ресторане память упорно соскальзывала к более светлым дням.
— Не помирился?
— Нет.
Вот Сью в машине. Сью у реки. Сью в его объятиях, под звуки саксофонов. Сью улыбается. Сью смеется. Волосы Сью треплет ветер…
Нет, лучше так: Сью у «Марио»… Сью с этим гадом… Сью…
— Все-таки, Ронни, ты уж слишком.
— Не твое дело.
— Мое, — твердо сказал Хьюго. — Мне ее очень жалко. Вот уж не думал…
— Я не хочу о ней говорить…
Хьюго вздохнул. Ситуация, как говорится, была тупиковой. Лучший друг и прекрасная девушка разругались вконец. Такова жизнь.
— Поговорим лучше о тебе, — предложил Ронни.
— С удовольствием, старик. Я боялся, что тебе неинтересно.
— Ты понимаешь, что семья вас прихлопнет?
— Ну зачем ты так?..
— По-твоему, тетя Констанс будет плясать от радости?
— Да, — признал Хьюго, — дама серьезная. Я надеюсь на графа. Скоро он полюбит меня, как сына.
— Это почему?
Хьюго чуть не выдал тайну, но удержался. По странной случайности, он думал о друге юных лет точно то же самое, что тот — о нем. Прекрасный человек, думал он, но секретов не держит.
— Не важно, — сказал он. — У меня свои методы.
— Какие?
— Такие. Хорошие. Ну, я пошел. Надо перехватить Пилбема. Солнце да не зайдет во гневе[44]… Все обошлось, но это не значит, что его не надо убить. На мне лежит общественный долг.
Дверь закрылась. Ронни посидел еще немного и понял, что есть ему хочется. Бифштекс в «Гербе Эмсвортов» — именно то, что нужно. Доедет на своей машине за пять минут.
Он встал. Думал он не только о еде, но и о Пилбеме. Почему тот приехал, он понятия не имел, но провести с ним минуту-другую не отказался бы. Судя по замечаниям, Хьюго на него сердился. Это Хьюго. А уж он сам!
Пилбем, этот змий, из-за которого все случилось!.. К счастью, одно утешение еще есть: можно с ним расправиться.
Ронни вышел из комнаты. В то же мгновенье из комнаты напротив вышел Перси Пилбем.
2
Пилбем одевался к обеду с особой тщательностью. Лорд Эмсворт забыл ему сказать, что они уедут, и он собирался встретить блестящее и веселое общество. Поглядевшись в зеркало, он остался доволен. Доволен он был и тогда, когда вышел в коридор — но еще не увидел Ронни.
Во времена «Светских сплетен», газеты прямой и бесстрашной, П. Фробишер Пилбем встречался раза два с людьми, не питавшими к нему добрых чувств. Это ему не нравилось, он был человек мирный, а сейчас ясно понимал, что ссоры не избежать. Посмотреть хотя бы, как движется этот хлипкий, но весьма решительный молодой хлыщ. Пилбем подрабатывал когда-то в зоологическом саду и видел, что леопарды движутся именно так.
Работа в желтой газете, а потом в сыскном бюро приучает выказывать хладнокровие в чрезвычайных ситуациях. Нам нелегко хвалить Перси Пилбема, но если бы рядом оказался стратег, он бы одобрительно кивнул. Перед лицом грозного Ронни он поступил, как Наполеон, Ганнибал или герцог Мальборо, а именно — нырнул задом в комнату. Редкий угорь нырнул бы в ил с таким проворством.
Если бы леопард упустил добычу прямо перед обедом, он, вероятно, выразил бы свои чувства точно так же, как Ронни Фиш. Он толкнул бы дверь и ворвался в комнату.
Там, как ни странно, никого не было. Вот кровать. Вот кресла. Вот ковер, туалет, полка. А сыщика — нет как нет.
Сколько бы это длилось, мы не знаем, ибо Ронни услышал странный звук, доносящийся из гардероба. Возможно, сэр Майлз, как сказал лорд Эмсворт, и был самым глупым человеком в гвардии, но сын его обладал недюжинным разумом. Одним прыжком достиг он гардероба и повернул ручку. Дверца не открылась, но изнутри донеслось пыхтение.
Ронни, и так угрюмый, стал еще мрачнее.
— Выходите, — сказал он в щель.
Пыхтение прекратилось.
— Ничего, — сказал Ронни с грозным спокойствием. — Могу и подождать.
Несколько мгновений царило молчание, потом послышался голос:
— Не делайте глупостей!..
— Не делать? — удивился Ронни. — Вот как, не делать! Выходите. Я только оторву вам голову.
