— это вам не леди Констанс.
Однако, целуя ее, Ронни чувствовал то самое, что чувствовал на ринге перед матчем, пожимая противнику руку.
— Привет, мать.
— Здравствуй, Ронни.
— Приехала, а?
— Как видишь.
— Не устала?
— Нет.
— Это хорошо.
И впрямь, ему стало легче.
— Ну, — весело продолжал он, — окрутили нашего Джорджа.
— Джорджа?
— Джорджа. Я только что со свадьбы.
— А, да! Значит, женился?
— Женился.
— Все в порядке?
— Конечно.
— Все довольны?
— Еще бы.
— Естественно. Девушка нашего круга…
— Х-ф-мпф…
— Да, — согласилась леди Джулия, — именно «Х-ф-мпф».
Они помолчали. Ронни поправил галстук. Леди Джулия на это смотрела. Встретив ее взгляд, он повернулся к портрету второго графа.
— Странные у них бороды, — заметил он.
— Ты можешь смотреть им в лицо?
— Вообще-то не могу. Жуткие рожи. Один поприличней, Дик Трипвуд, который женился на певице.
— Берешь с него пример?
— Не без того. О, молодец, улыбнулась!
— Ты ошибся, скривилась от боли. Тебя надо показать психиатру!
— Ну что ты гово…
— Ронни, — сказала леди Джулия, — если ты будешь спорить, я тебя ударю. И не скалься. Я только убеждаюсь, что ты идиот, которым давно пора заняться.
— Мам!
— При чем тут «мам»?
— При том. Одумайся. Конечно, я не жду, что ты будешь плясать от радости, но сохраняй приличия. Зачем ты меня обижаешь?
— А зачем ты женишься на певичке?
— Давай поговорим про книги, — миролюбиво предложил Ронни.
Леди Джулия на это не пошла.
— Поразительно! — сказала она. — Просто хворь какая-то! Вроде коклюша или свинки. Видимо, вам, идиотам, надо через это пройти. Как сейчас помню, бедный папа отсылает Галахада в Африку…
— Вот, постой, я тебе расскажу. Эта его девушка…
— Я была тогда совсем маленькая, но все помню. Папа кричит, мама плачет, такая семейная сцена в старом духе. А теперь! Одно хорошо: это быстро проходит. Лихорадка, кризис — и все, здоров. Ронни, мой несчастный кретин, неужели ты серьезно думаешь…
— Конечно!
— Она же певичка!
— А что такое? О них можно сказать много хорошего.
— Не при мне. Ронни, подумай! Ну хорошо, когда ты был в Итоне, я бы стерпела. Но сейчас! Ты взрослый, вроде бы умный… Посмотри на людей, у которых такие жены. Дэтчет, этот жуткий Беллинджер…
— Какие «такие»? Нет, какие «такие»? Певицы бывают разные.
— Ты ошибаешься. На мой старомодный взгляд, все они — накрашенные штучки.
— На сцене надо гримироваться.
— Но не быть развязной. Не хапать моего сына.
— Как ты выражаешься!
— Да, сегодня мне трудно подыскать что-нибудь приятное. Ронни, подумай! Знаю, ты не привык, но попробуй хоть когда-нибудь. Дело не только в происхождении. У них все другое — вкусы, взгляды. Вероятно, ты хочешь жить по-человечески — а она? Что она видела? Сплетни, дрязги, романы. Да она изменит тебе, как только ты отвернешься!
— Только не Сью!
— Именно Сью.
Ронни снисходительно улыбнулся:
— Подожди, увидишь ее…
— Спасибо, видела.
— Где?
— В поезде.
— Что она там делала?
— Возвращалась из Лондона.
— Я не знал, что она уезжала.
— Так я и думала.
Недавно Ронни мечтал, чтобы леди Джулия улыбнулась. Теперь мечта сбылась, но он не обрадовался. Ему уже не хотелось, чтобы беседа шла в легком, шутливом тоне.
— Прости, — сказал он, — будем говорить прямо. Только что ты описывала женщин, которые могут обмануть. Теперь ты сообщаешь, что видела Сью.
— Да, все верно.
— Значит… ты ее имела в виду?
— Да, ее.
Ронни неприятно засмеялся:
— Из-за того, насколько я понял, что она съездила в Лондон. Вероятно, что-нибудь купить. Мне стыдно за тебя!
— Ну что ж, если хочешь, я видела ее в ресторане с Монти Бодкином.
— С Монти?
— Да. И в поезде. У них хватило наглости сделать вид, что они не знакомы.
— Она была с ним в ресторане?
— Была. Он гладил ей руку. Ронни, подумай! Да она такая, как все они! Неужели ты не видишь? Только полный идиот… Твой Бодкин нанялся в замок. Недавно он служил у Тилбери. Почему он ушел? Почему нанялся? Из-за нее, дураку ясно. Ты за дверь — она в Лондон, все обговорить. Если это не так, зачем им притворяться? Ты прав, я не очень радуюсь.
Она замолчала, поскольку открылась дверь и вошла леди Констанс.
Входя, она окинула взглядом сестру и племянника. Симптомы семейных ссор ей были известны. Сестра сжимала и разжимала руки. Племянник глядел куда-то красными глазами. Леди Констанс вздрогнула, как боевой конь при звуке трубы. Инстинкт делал свое дело.
Но был у нее и другой инстинкт. Общение с братом Кларенсом, способным прийти к обеду в охотничьей куртке, так обострило ее чувства, что она автоматически поправляла недочеты в одежде близких.
