больше думал, тем сильнее убеждался в своей правоте. Так иногда бывает, знаешь ли. Два сердца бьются в унисон, и так далее, и тому подобное. Короче говоря, я улизнул от Юстаса в Ватерлоо и вернулся. Я не могу уехать в Южную Африку и бросить здесь эту девушку. Само собой, я целиком за Империю и считаю, что колонии надо осваивать, и всё такое, но сам я этого сделать не смогу. В конце концов, — рассудительно произнёс он, — Южная Африка прекрасно до сих пор без меня обходилась, и я не понимаю, почему она должна развалиться, если я в неё не приеду.
— А что насчёт Ван Альстайна, или как его там? Он ведь вас ждёт.
— Хватит с него Юстаса. Обойдётся. Юстас надёжный парень, и наверняка станет каким-нибудь магнатом. Я с интересом буду следить за его карьерой. А сейчас ты должен извинить меня, Берти. Я хочу разыскать Дживза и попросить приготовить мне один из его чудо-коктейлей. Не понимаю почему, но у меня с утра немного болит голова.
И хотите верьте, хотите нет, не успела дверь за ним закрыться, как в спальню ввалился Юстас, сияя как медный таз. Меня чуть не вытошнило от его радостной физиономии.
— Святые угодники! — простонал я.
Юстас захихикал.
— Я умница, Берти, просто умница! — сообщил он. — Мне, конечно, жаль беднягу Клода, но у меня не было выбора. Я смылся от него в Ватерлоо и вернулся сюда на такси. Должно быть, несчастный дурачок до сих пор гадает, куда я подевался. Такова жизнь. Если ты действительно хотел, чтобы я отправился в Южную Африку, тебе не следовало знакомить меня с мисс Вардур. Я ничего не стану от тебя скрывать, Берти, — сказал Юстас, усаживаясь мне на ноги. — Я не из тех, кто влюбляется в первую встречную. Если ты думаешь обо мне как о волевом, скрытном мужчине, ты не ошибаешься. Но когда я встретил свою половинку, я не стал рассусоливать…
— О, боже! Ты тоже влюбился в Марион Вардур?
— Тоже? Что значит «тоже»?
Только я собрался рассказать ему о Клоде, как тот появился в спальне собственной персоной, свеженький как огурчик. Коктейли Дживза оказывают мгновенное действие на кого угодно, за исключением, пожалуй, египетских мумий. То ли тут дело в уорчестерширском соусе, то ли в чём ещё, но я не знаю лучшего лекарства от похмелья. Клод ожил, как увядший цветок после поливки, но он чуть было не вернулся в прежнее состояние, когда увидел близнеца-брата, смотревшего на него с отвисшей челюстью поверх спинки кровати.
— Какого ладана ты здесь делаешь? — спросил он.
— Какого ладана ты здесь делаешь? -. не остался в долгу Юстас.
— Ты вернулся, чтобы навязать своё мерзкое общество мисс Вардур?
— Так вот почему ты вернулся?
Они перекинулись ещё несколькими фразами в том же роде, затем Клод сказал:
— Раз уж ты здесь, ничего не попишешь. Пусть победит достойнейший!
— Проклятье! — не выдержал я. — Что вы несёте? Где вы собираетесь жить, если останетесь в Лондоне?
— То есть как это где? — удивлённо спросил Юстас. — Естественно, у тебя.
— Где же ещё? — Клод недоумённо поднял брови.
— Ты ведь не станешь возражать, Берти? — сказал Юстас.
— Берти — настоящий друг, — убеждённо произнёс Клод.
— Олухи царя небесного! Допустим, тётя Агата узнает, что я вас спрятал, вместо того чтобы отправить в Южную Африку. Как вы думаете, что она со мной сделает?
— Что она с ним сделает? — спросил Клод Юстаса.
— О, Берти как-нибудь выкрутится, — ответил Юстас Клоду.
— Ну конечно! — Клод просиял. — Берти жутко изобретательный. Он обязательно выкрутится.
— Ещё бы он не выкрутился! — воскликнул Юстас. — У Берти ума палата.
Должно быть, нет такого человека, который, оглянувшись назад, не вспомнил бы какого-нибудь кошмарного эпизода из своей жизни. У некоторых деятелей — если верить современным романам — вся жизнь — сплошной кошмар, но лично я, обладая большим постоянным доходом и прекрасным пищеварением, не могу пожаловаться, что часто попадаю в подобные переделки. Наверное, поэтому тот период запомнился мне так ярко. Все последующие дни после возвращения близнецов я чувствовал себя настолько отвратительно, что мои нервы, казалось, вылезли из тела и стали загибаться на концах, как нестриженые ногти. По сути дела я превратился в один обнажённый нерв. К тому же мы, Вустеры, честны, искренни и всё такое, и терпеть не можем обманывать своих ближних.
В течение двух-трёх дней всё было тихо-спокойно, а затем тётя Агата забежала ко мне, чтобы поболтать. Приди она на двадцать минут раньше, перед её взором предстали бы близнецы, уминающие яичницу с беконом. Она упала в кресло, и я понял, что обычная жизнерадостность ей изменила.
— Берти, — сказала она, — у меня неспокойно на душе.
У меня тоже было неспокойно на душе. Близнецы могли вернуться в любую минуту, а я не знал, сколько времени тётя Агата у меня проторчит.
— Меня мучает мысль, — продолжала она, — что я слишком сурово обошлась с Юстасом и Клодом.
— Это невозможно, — вырвалось у меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Я… э-э-э… хотел сказать, ты никогда и ни с кем не бываешь сурова, тётя Агата. — Неплохо получилось, и главное, я ответил почти не задумываясь. Моя престарелая родственница явно была польщена; она посмотрела на меня с куда меньшим отвращением, чем обычно.
— Ты очень мил, Берти, но тем не менее я всё время думаю, не попали ли они в беду.
— Попали во что?!
Я был потрясён до глубины души. С моей точки зрения скорее, чем близнецы, в беду могли попасть два тарантула.
— Значит, ты считаешь, с ними всё в порядке?
— В каком смысле?
Тётя Агата посмотрела на меня чуть ли не с тоской во взоре.
— Тебе никогда не приходило в голову, Берти, — спросила она, — что твой дядя Джордж — ясновидящий?
По— моему, она решила поменять тему разговора.
— Ясновидящий?
— Как ты думаешь, это возможно, что он видит то, чего нам не видно?
Лично я всегда считал, что это не только возможно, но и более чем вероятно. Не знаю, встречались ли вы когда-нибудь с моим дядей Джорджем? Он шустрый старикашка, который целыми днями шатается по клубам и пропускает рюмку за рюмкой с другими шустрыми старикашками. Когда он появляется в ресторане, официанты встают по стойке смирно, а метрдотель достаёт из кармана штопор. Именно мой дядя Джордж задолго до современных медиков сделал открытие, что алкоголь — это пища.
— Твой дядя Джордж потрясён до глубины души. Он обедал со мной вчера вечером, и мне было жалко на него смотреть. Понимаешь, он утверждает, что по дороге из одного клуба в другой неожиданно увидел фантом Юстаса.
— Чего Юстаса?
— Фантом. Призрак. На мгновение ему показалось, что это сам Юстас, так ясно он его видел. Призрак исчез за углом, и когда дядя Джордж прибежал туда, улица была пустынна. Всё это очень странно и тревожно. Бедный Джордж совсем упал духом. За весь обед он не пил ничего, кроме ключевой воды, и ужасно нервничал. Ты думаешь, с нашими несчастными дорогими мальчиками всё в порядке? Они не попали в какую-нибудь ужасную катастрофу?
Я бы дорого дал, чтобы слова её.сбылись, но я ответил, что, мне кажется, с ними всё в порядке и ни в какую ужасную катастрофу они не попали. Лично я считал самого Юстаса хуже всякой катастрофы, да и Клод, с моей точки зрения, недалеко от него ушёл, но я промолчал. Когда тётя Агата меня покинула, она всё ещё выглядела встревоженной.
Как только близнецы вернулись, я поговорил с ними в открытую. Хоть мне и приятно было слышать, что
