Доброй Надежды. За штормом последовало несколько тихих и светлых дней; легкий ветерок понемногу подвигал нас к Екатерине. 23 мая, с утра, увидели мы берег острова, который обогнули с восточной стороны, чтобы с севера войти в пролив, отделяющий Екатерину от материка Южной Америки. Остров представлял несколько разделенных долинами возвышенностей, по которым росли леса; местами возвышения эти представляли скалистые и песчаные откосы, местами виднелись на них вырубленные поляны. Войдя в пролив, мы видели берега и острова, и материка; последний был так близко, что можно было ясно рассмотреть и домики, разбросанные по холмам, и деревья, и другие подробности картины. На небольшом скалистом острове, отделенном от материка узким проливом, была крепость Санта-Крус и близ неё рейд, на котором стояло несколько военных судов. Мы бросили якорь недалеко от крепости, не дойдя миль 12 до главного города Екатерины. За крепостью поднималась довольно высокая гора, покрытая лесом; у подошвы её море образовало несколько небольших бухт, с песчаными полосками; вблизи разбросано было несколько домиков, выглядывавших из-за густой зелени. По собранным сейчас же сведениям, оказалось, что починка мачты здесь хотя и возможна, но сопряжена с большими затруднениями; надобно самим вырубать дерево, тащить его с гор, обделывать и пр., тогда как в Рио-Жанейро можно найти уже готовое дерево и всевозможные пособия. Времени терять было нечего; часа через три мы снялись с якоря, успев, однако, побывать на американском берегу. Оставив вправе островок с крепостью, мы высадились в небольшой бухте, выскочив на твердый песок; тут же начинался лес, расчищенный для нескольких домиков, из окон которых смотрели грязные дети и какие-то безличные фигуры. Близ домиков росли зеленые агавы, a не синие, как в Монтевидео и на Капе; около них олеандры и какие-то кусты с красными листьями. Тропинка вела на холм, выступавший мысом в море и отделявший эту бухточку от другой; лес заглушал тропинку, теснясь к ней деревьями, перепутанными лианами. Местами. в чаще, виднелась хижина, окруженная апельсинными деревьями или капустною пальмою, которую мы видели здесь в первый раз; она отличается от других пальм, утолщенным в середине стволом. Обогнув другую бухту, тропинка снова поползла на холм, по каменьям, и в одном месте совсем исчезла у полуразвалившегося домика, где мы едва отыскали ее у самой стенки, над обрывом. С трудом пробравшись через это место, мы увидели кругом себя кофейные деревья, ягоды которых уже созрели и краснели в зелени листьев, как наши вишни. Было жарко, a апельсины заманчиво золотились на темнолиственных, блистающих деревьях. Отыскивать хозяина было бы трудно да и не зачем: он вероятно, не принял бы за вора того, кто бы взлез на апельсинное дерево и стал рвать плоды. Вследствие этих соображений, один из нас полез на дерево и набросал нам оттуда спелых, сочных и сладких плодов; но с высоты того же дерева он увидел шлюпочный флаг, поднятый на брам-стеньги нашего корвета, флаг, требовавший нас на корвет. A мы отошли от шлюпки далеко, и надобно было почти бегом переходить несколько гор, по камням, чаще леса и по песку. Было тепло, что мы очень чувствовали, придя к шлюпке, на которой и отвалили немедленно.
Эта прогулка в тропическом лесу, в промежутке разных морских сцен, показалась нам каким-то сном, картиной, нарисованной воображением, и мы долго спустя вспоминали эту двухчасовую стоянку, промелькнувшую так фантастически. Туземцы приехали к нам на шлюпках, выдолбленных из стволов огромных дерев, и навезли апельсинов, бананов и даже индеек.
Таким образом, мы видели очень мало остров Екатерины, хотя и много слышали о нем; только, выходя из пролива, могли мы снова пересчитать мысы его и возвышенности, но наступившая темнота лишила нас и этого удовольствия… А остров Екатерины стоит, чтобы побывать на нем. Растительность его до того разнообразна, что один из его жителей представил на лондонскую выставку 300 родов различных дерев, годных для красивых поделок. Почти весь строевой лес Бразилия получает с Екатерины. В чаще дебрей этого острова живут макаки и попугаи; климат его очень здоров, неслышно ни о каких болезнях. Главный город его служит местом отдохновения для китобоев; жителей около тридцати тысяч.
Живущие на американском берегу бразильцы также наслаждаются всеми благами превосходного климата, чудною природой и роскошью её произведений. Временами только нападают на них индейцы и опустошают их колонии.
Переход до Рио-Жанейро можно было назвать в полной смысле тихим. 29 мая, после обеда. увидели мы заметные точки берега, гору Карковадо и Сахарную Голову. Ломанная линия гор была очень разнообразна и обещала много для ближайшего рассмотрения. Едва стало темнеть, как блеснул маяк на острове; над ним зажглась какая-то звезда, и такая светлая, что когда на нее нашло небольшое облако, то она осветила его сзади, как молодая луна; облако пролетело, и звезда отбросила от себя яркую, длинную полосу на темной воде. Огонь маяка то уменьшался до точки, то расширялся, то краснел, массы гор темными тенями едва рисовались во мраке. Вот маяк остался за нами, a мы идем между Сахарною Головой, правильным конусом возвышающейся у входа в город, и крепостью Санта-Крус, едва белеющейся на темных скалах. Наконец, по берегам обширной бухты заблестели тысячи огоньков, точно иллюминация в большой праздник; огоньки правильными нитями тянулись горизонтально, обозначая собою улицы и набережную, шли кверху, осыпали светлыми блестками возвышения, скрывались в отдалении, опять виднелись на высоте, суживались, широко рассыпались и ярко играли на темном фоне гор, долин и холмов. Казалось, по этим огонькам можно было нарисовать весь город; особенно красиво расположились они по округлости одного холма, казавшегося во мраке подушкою с натыканными в нее бриллиантовыми «булавками»; между ними был один огонек зеленый, a другой красный, как рубин.
Скоро мы стали на якорь и долго еще любовались оригинальною картиной города. Мы готовы были сожалеть, что не могли сейчас же уйти с рейда, чтоб унести с собою неповрежденным представление этой волшебной картины…
На другой день мы увидали, что бухта Рио-Жанейро еще лучше при солнечном освещении, что ей нечего укутывать себя мраком ночи, как сомнительной красавице в капюшон, вводящий в искушение легковерных.
Днем картины, явившиеся перед нами, были блистательны, и описать их очень трудно. Бухта, или скорее залив углублялся более чем на двенадцать миль в материк, так что отдаленные берега его едва виднелись; только в ясный день рисовался на противоположной стороне хребет гор, с остроконечными вершинами. Бухта усеяна множеством островов и небольших заливов, и видимых, и скрытых между холмообразными вершинами. Бухта суживается у входа, где конусообразный пик, называемый Сахарною Головой, выдвинулся вперед, как бы желая сблизиться с лежащею на противоположном берегу крепостью, белые стены которой обнимают несколько гранитных выступов. Тотчас за входом в бухту, оба берега широко отступают друг от друга, образуя множество бухт и мысов и представляя совершенно различную местность. Город Сан-Себастьян, или Рио-Жанейро, расположился на левом берегу, возвышения и неровности которого начинаются с Сахарной Головы. бесчисленное множество домов, церквей и разных строений тесно занимают холмы, долины, узкие проходы и пестреют в самом картинном беспорядке по ближним и отдаленным холмам; подробности картины, благодаря здешнему воздуху и солнцу, не пропадают даже в синеве отдаления. Желтеющие и белеющие стены домов, с черными пятнами окон, колокольни, купола церквей, заборы, крыша, ставни, балконы, все это перемешивается с зеленью садов, которая или густою массой охватывает холм, или продолговатыми гирляндами спускается среди песчаных осыпей к долине; среди масс густой зелени в в пестроте здании, красуются отдельные деревья или небольшие группы пальм и бананов. Над этою неровною и разнообразною местностью возвышается гора, оканчивающаяся пиком Карковадо, с остатками какого-то строения на самой вершине, и протянувшаяся далее огромным кряжем, который весь покрыт непрерывающимся лесом. Эта гора своею громадой не давила первого плана холмистой местности и не исчезала вдали туманным облаком на горизонте; она отстояла именно на столько, чтобы срыть все подробности своих выступов и ущелий и вместе занимать собою главный план картины. Иногда, как солнце заходило на чистом небе, какой-то золотистый туман покрывал эти горы, падал на долины, на холмы и на бесчисленные домики, которые усеяли зеленые отлогости, или сплотились в одну массу в долинах и углублениях.
Противоположный берег состоит из множества холмов, поросших зеленью, с городками и местечками, расположенными у их подошвы и вдоль берегов, образуемых капризною линией бухт; холмы, красовавшиеся вблизи всеми подробностями садов, гранитных уступов, дерев и поселений, но мере удаления, являлись то облитые золотом солнца, то подернутые синевою дали.
Глубина залива терялась в отдалении, острова уходили и тонули в прозрачном тумане, хребты гор громоздились одни над другими, представляясь полу-воздушными массами; казалось, грубая материя исчезала, линии сглаживались. и осязаемый мир переступал границу вещественного.
