Амур. Командир корвета обещал; но когда у него спросили, какой он покажет вид, если у него спросят в Николаевске, то он куда-то скрылся и больше не являлся.
День клонился к вечеру; было жарко; спертый со всех сторон горами, воздух наполнен был электричеством. По берегу, у города, тянулись целые вереницы джонок: часто раздавался оттуда не гармонический звук гонга, точно палкой колотили по железному листу. Мы с клипера любовались китайскою флотилией; иногда мимо кормы проходила тяжелая джонка; народ толпился на её палубе: на трех мачтах, смотрящих в разные стороны и украшенных или флагами, или тоненькими жердями, висели вееровидные рогожные паруса. От каждого рейка, пришитого на парусе, шли веревки (брасы), и их все вместе держал в руках, как опытный кучер держит вожжи четверни, какой-нибудь полуголый китаец. A на палубе крыша на крыше, рогожа на рогоже, и множество шалашей. Вся эта тяжелая масса, однако, ловко лавировала, парус послушно поворачивался вокруг мачты, длинное весло, вместо руля, твердою рукою приводилось в движение с высокой, поднятой кверху кормы. Обыкновенно за такою джонкой следовало несколько маленьких лодок и лодочек. Паруса иногда были новые, иногда дыра на дыре, заплата на заплате, так что мы невольно удивлялись и спрашивали: во что же ветер дует?
Смеркалось; город заблистал тысячью огнями; очертания зданий исчезли в общей массе горы. Из мрака вырывались только яркие звездочки и их продолговатые отражения в тихой, спокойной воде. По шлюпкам можно было заметить какие-то летающие огни и непродолжительный резкий звук, точно беглый огонь ружейной пальбы; это китайцы делали чин-чин. Но об этом после.
В воздухе было так душно, что надо было ждать грозы; и действительно, с наступлением вечера заблистала яркая зарница на горизонте; черные тучи сходились, сплывались и грохотали глухим громом. Около полуночи разразилась настоящая гроза. Но мы были уже коротко знакомы с здешними грозами и не смущались ослепительной молнией и страшным громом. Один только раз, когда молния ударила около нашего клипера, мы на несколько секунд ослепли, точно тысяча орудий залпом грянули у самого уха. А мы как нарочно расположились спать наверху; дождь промочил нас до костей.
29-го августа 1842 года, по нанкинскому трактату, китайцы уступили англичанам остров Гон-Конг, или Heang-Keang (остров сладких потоков). На острове, кроме небольшой деревеньки, не было ничего. Они один из больших островов, находящихся при устье Чу-Кианга, и имеет в длину восемь миль, в ширину в иных местах три, a в иных шесть миль. Берега его изрезаны бухтами и мысами. Остров горист и обрывист у берегов и изборожден бесчисленными оврагами, которые наполнены громадными обломками; обломки эти или смыты дождевою водой, или упали в доисторическую эпоху с вершин гор. Овраги богаты водою, и этому обязан остров своим благозвучным именем. Во время дождей, потоки, сдерживаемые гранитами, собираются в озера; озера выступают из берегов и с невыразимою быстротою падают с гор и скал. В 1845 году один из таких потоков чуть не смыл города Виктории, произведя страшные опустошения. Самая большая долина на острове — Ванг-не-Чонг, что значит Счастливая Долина. Она в двух милях от города; в ней, однако, не больше десяти десятин. Сперва китайцы возделывали на ней рис, но почва, разрыхляясь от постоянной ирригации, грозила превратиться в гнездо заразительных миазмов. Возделывание риса запрещено на целом острове, все подозрительные места высушены, чтобы предупредить злокачественную лихорадку, сразившую в первые годы занятия острова много европейцев. Теперь на Счастливой Долине английские спортсмены, при виде своих скакунов, забывают о распространившемся кладбище, выросшем в недавнее Бремя. Там два памятника невольно останавливают внимание: на одном вырезано имя майора Поттингера (major Pottinger), на другом Мориссона, сына знаменитого доктора, которого пилюли пользуются таким почетом у наших барынь.
Климат Гон-Конга не может назваться приятным. Он равно нездоров как для европейца, так и для китайца. В июле и августе (самые жаркие месяцы) maximum температуры + 94° по Фаренгейту, и minimum + 80. Разница денной и ночной температуры 10°. Воздух так сух, что едва можно дышать, и вовсе нет тени, которая бы умеряла силу падающих перпендикулярно солнечных лучей. Все путешественники согласны, что даже и под экватором луч солнца не имеет той силы и проницательности, как здесь. Недостаток растений, умеряющих рефлексию солнечного сияния, голые скалы и горы, закрывающие залив от всех муссонов — вот главные причины нездорового климата. Ни с чем не приходилось англичанам так упорно бороться, при занятии этого острова, как с дурными гигиеническими условиями. В 1843 году часть войск была переведена в местечко.
Вест-Пойнт (West-Point), казавшееся более благоприятным для здоровья; но и оно сделалось могилой для большей части войск. Лорд Сальтон (Saitoun), тогдашний губернатор, принужден был перенести казармы в другое место, a медики советовали совсем оставить остров. Самая убыль гранита, шедшего на постройку города, усиливала массу неблагоприятных обстоятельств. Совпадение эпидемических лихорадок с убылью гранита часто бывало замечено. Наконец, возложили надежды на южную сторону острова, как более открытую юго-западным муссонам; однако, и это оказалось неверным: войска, стоявшие в Абердине, еще более пострадали, нежели те, которые были в Виктории.
Но англичане не останавливались. Порох рвал гранитные скалы; обломки их, обточенные и сглаженные, складывались в капитальные здания. Скоро вытянулась улица у самого моря, и китайские домики, как мухи, облепили ее с восточной стороны. Две купеческие фамилии, напоминающие богатством и влиянием своим прежних венецианских и генуэзских аристократов, Джардин и Матесон (Jardine and Matheson), строили город с западного конца, прозванного по имени своих основателей, между тем как весь город назван именем королевы. Город стал взбираться на гору, и столько было веры в блестящую будущность Гон-Конга, что страшная цена набивалась конкуренцией на эти песчаные и каменистые клочки земли. Это объясняется удобным положением острова. Находясь в семидесяти милях от Кантона, Гон-Конг владеет устьем Чу-Кианга. Правительство не могло избрать лучшего стратегического пункта. Вместе с тем думали, что английские капиталы привлекут сюда и всю торговлю Китая с Европой; в этом, однако, ошиблись. Ни один из китайских капиталистов не хотел переселиться в Гон-Конг; их не соблазняла безграничная свобода торговли; она и теперь шла бы через Кантон, если бы не военное время.
Против неприятных гигиенических условий были приняты все меры, требуемые и филантропией, и чистым расчетом, и результаты оказались удовлетворительными. Я уже упоминал о высушке низменных мест, о запрещении на всем острове возделывать рис. Около казарм и домов негоциантов разведены обширные сады, которые с каждым годом разрастаются. При горных потоках устроены сдерживающие их плотины, a водопроводы уносят воду в море. Наблюдения показали, что болезненность была более развита между солдатами, нежели между торговым народом; но генерал Джервойс (Jervois) понял, как много значит занятие делом, мало интересующим человека. Он сделал много своим гуманным обращением: дал солдатам больше свободы; смягчил, на сколько можно было дисциплину; улучшил пищу и поместил их просторнее; во время скуки и бездействия, он старался, чем и как мог, защищать их и доставлял им различные развлечения. Вообще теперь, можно сказать, Гон-Конг с каждым годом теряет свою репутацию нездорового места и становится в общий уровень с другими местами, находящимися у тропиков.
В Гон-Конге много дикорастущих цветов. Ixora coccenea и лиловый цветок Chirita chinensis часто украшают дикие обрывы; разноцветные Lagerstrômia пестрят берега и долины. Замечательно, что красивейшие растения в Гон-Конге растут на горах, на высоте 2,000 фут. В северных провинциях Китая, равно и в Чусане, те же растения, по замечанию некоторых ботаников, находятся гораздо ниже. Многие виды азалии покрывают обрывы скал в 1,500 ф. вышины, также как и красивейшее из здешних растений Euryanthus reticulatus, столь любимое китайцами. Оно цветет в феврале и марте, около китайского нового года. Китайцы ветвями его украшают свои дома. Сорванные бутоны распускаются в воде и сохраняют до двух недель всю свежесть и красоту. Из этих горных цветов дети составляют красивые букеты и продают их за грошовую цену. Впрочем, с нас брали по шиллингу. Из дерев самое обыкновенное китайская сосна (Pinus chinensis), сальное дерево (плодов его ни на что не употребляют). различные виды ficus, наконец, всевозможные виды бамбука, легкая зелень которого составляет красоту китайского ландшафта. фруктовые деревья: манго, leechee, ноплап. wangpee, апельсины, лимоны, гранаты и бананы. Их плодами завалены тесные китайские рынки. Но покамест довольно. После скажу несколько елов о торговле и других более серьезных сторонах этой английской колонии, a теперь буду описывать свои впечатления.
На другой день, когда жар несколько спал. Мы съехали на берег, я и К. У каменной пристани толпилось несколько шлюпок, так что надо было проталкиваться. Китаянки с лукавою улыбкой смотрели на нас из своих плавучих кибиток. У самого берега шла широкая улица, вся застроенная громадными купеческими домами. Прямо против пристани еще желтел обделываемый обрыв, и крутые подъемы вели на
