посеянные семена были развеяны, и даже в преданиях народа не сохранилось ни малейшего воспоминания о миссионерах!..
Дело надо было начинать снова. Отец Ричи заключал в себе все для трудного предприятия. «Тот должен иметь смелое, неутомимое, но мудрое, терпеливое, медленное и притом действительное рвение, кого назначил Бог быть апостолом в стране раздражительной и подозрительной. Нужно было иметь, действительно, возвышенное сердце, чтобы начать дело, совершенно разрушенное, и успеть воспользоваться такими малыми пособиями. Нужно было иметь возвышенный дух, глубокое и редкое знание, чтобы приобрести уважение людей которые привыкли уважать только себя.» Эти слова одного миссионера дают понятие о подвиге Ричи а бросают яркий свет на самую страну и на те затруднения, которые происходила от характера её жителей. После двадцати лет терпения и труда, Ричи видел только преследования и одно бесплодное внимание немногих слушателей. Наконец, он был принят при дворе; обращения к христианству стали чаще, ни во многих местах начали воздвигаться церкви; умирая, он имел утешение оставить хорошо устроенную общину и ревностных миссионеров, взявших под защиту науку и искусства, ради успеха проповеди.
В 1687 году прибыли в Нин-По Французские миссионеры, иезуиты, отцы de Fontancy, Taehard, Gerbillon, Le Comte, de Visdelou и Bouvet. Они отправились в Пекин, где скоро приобрели уважение и удивление народа и высших сословий за добродетель и знания. Император подарил им дом в Желтом городе, невдалеке от своего дворца, чтобы чаще видеться с ними. Через несколько времени дал им еще земли для постройки большой церкви и, в доказательство своего расположения, сам сочинил надпись для фронтисписа, в честь Вечного Бога.
Император Кан-Хи объявил себя официально защитником христианской религии; его примеру следовали князья и мандарины; число обращавшихся умножалось быстро по всей империи; во многих местах строили церкви и часовни, и народ, не боясь преследовании, крестился и исповедовал новую веру.
Но иезуиты не умели удержаться на своем месте, и такое положение дел было непродолжительно, беспрестанные ссоры их с последователями Конфуция, интриги при дворе, жалобы, наконец искание духовным путем чисто житейских целей, — все это было причиной охлаждения к ним императора. Наследник же Кан-Хи, Юнг-Тчин, начал настоящие гонения. Он излил на христиан всю злобу, накопившуюся в душе его во время последнего царствования. Церкви снова были разрушены, общины христианские рассеяны, миссионеры изгнаны.
Через два года де Малья писал во Францию: «Что должен я писать к вам в том униженном положении, в котором нахожусь теперь? Как описать вам грустные сцены, разыгрывающиеся в глазах наших? Чего мы несколько лет опасались, что часто предсказывали, то, наконец, исполнилось. Наша религия в Китае преследуется; все миссионеры, кроме двух в Пекшие (они были математики и удержаны там, как ученые), изгнаны из государства; церкви разрушены и употребляются для грязных служб; издают эдикты, в которых грозят строгим наказанием китайцам за принятие крещения. Вот положение, достойное жалости, в котором находится миссия, после двухсотлетних усилий и стольких трудов!»
Китайцы, твердые в своих старых преданиях, мало выказали энергии в деле веры; христианство не пустило корней в этой бесплодной почве.
Долгое царствование Киен-Лона (Kien-Iong) напомнило было времена Кан-Хи; миссионеры снова получили значение, распространение евангелия продолжалось, иногда только терпимое, иногда защищаемое. Но политические дела Европы снова помешали развитию миссии, и едва совсем не потух свет веры на крайнем Востоке. Во время революции о нем забыли. Миссионеры умирали, и некому было наследовать им, a китайцы-христиане, предоставляемые самим себе, выказали много слабости при гонениях, возникших вновь со вступлением на престол Киа-Кинга.
He смотря на такие неудачи и несбывшиеся надежды, католическая миссия не теряла мужества. Едва обстоятельства улучшились, поборники евангелия снова переплыли моря, рассеялись по всей стране, ревностно отыскивая остатки веры, старались возродить в бывших христианах упадший дух и энергию и продолжали на своем апостольском странствовании новый посев. Первою их заботою было собрать разрозненных христиан и укрепить их в исполнении своих обязанностей. Тридцать лет прошло, и в тишине образовались новые общины. Из восемнадцати провинций Китая, в это время каждая имела викарианство, при котором основывалось несколько школ для воспитания девочек и мальчиков, семинария для образования молодых духовных и общества для крещения умирающих детей и для приюта оставленных.
Миссионеры тайно, со всею предосторожностью, проникают внутрь государства; не возбуждая подозрения, ходят они от общины к общине, обучая новоизбранных, совершая таинства и всячески поддерживая рвение учителей и учеников. Каждая община имеет своего главу, который выбирается из более достойных; он имеет непосредственное влияние на верующих, знакомит их с истинами религии и побуждает отказываться от суеверия буддизма.
Этой системе следуют католические миссионеры; результаты есть, но очень слабые, — число христиан увеличивается медленно. A как тверды эти христиане в своей вере, мы это видели: небольшое дуновение ветра, и все здание, на которое употреблено столько усилий, разваливалось, и следа от него не оставалось. По свидетельству миссионеров, в Китае 800,000 христиан, — цифра очень незначительные в отношении к народонаселению (300,000,000 жителей), и то, по всему вероятию, цифра эта преувеличена.
Протестантские миссионеры ограничивали свою деятельность городами Макао и Кантоном, но после нанкинского трактата они распространили ее несколько далее. Миссионеры — врачи действуют вместе с ними и приносят большую пользу, излечивая господствующие в стране болезни и поучая в то же время слову Божию. Протестанты распространяют в бесчисленных экземплярах переведенную на китайский язык Библию, чему особенно содействовал Медгерст (Medhurst), известный знаток китайского языка; он привез в Шанхай типографию, и сам печатает проповеди и Священное писание. В Шанхае же славился госпиталь доктора Локкарта (Lockhart, от лондонского миссионерского общества), постоянно полный китайцами, которых лечили безденежно и со всевозможным старанием.
Но, не смотря на все это, большинство равнодушно ко всякой религии.
Естественно возникает вопрос, отчего такая бесплодность проповеди? Конечно, неблаговоление правительства имеет в этом случае большое влияние; боязливые и малодушные китайцы не смеют нарушить запрещения; но, кажется, можно было бы убедить Сына Неба дозволить свободу вероисповедания, потому что в сущности он равнодушен ко всякому верованию: ограничиваясь внешними обрядами, он, вместе с двором и со всем народом, ни во что не верят. Император Тао-Куанг, при восшествии на престол, объявил, что допускает все вероисповедания, включая и христианство, прибавив, что все религиозные убеждения — чистый вздор и что самое лучшее ни во что не верить.
Китаец может быть про себя последователем Будды, Конфуция, Лао-дзы или Магомета; запрещаются только секты, имеющие политическую цель. К несчастью, христианство причисляется к последним, и трудно дать точное и верное понятие о нем правительству. На миссионеров смотрели как на основателей тайных обществ, и чем более обнаруживали они рвения и симпатии, тем боязливее, недоброжелательнее и подозрительнее становилось правительство, смотревшее на это с своей точки зрения и само не ставившее ни во что религиозные интересы. В его глазах, сменно было предпринимать далекое путешествие и претерпевать столько лишений для того, чтобы безденежно учить молитвам и средству спасти свою душу. Оно видело, что европейцы, проповедующие христианство, везде владычествуют, где бы ни поселились. Оно видело испанцев на филиппинских островах, голландцев на Яве и Суматре, португальцев по близости и англичан везде.
В 1724 году, еще император Юдг-Тчии говорил патеру де-Малья (de-Mailla) между дрочим: «Вы говорите, что ваше учение истинно; я верю вам; если б я его считал за ложное, кто бы мне помешал разрушить ваши церкви и прогнать вас? Лживое учение то, которое под маской добродетели дышит духом восстаний и бунта, как учение Пелиен киао (секта белых ненюфаров). Но что скажете вы, если я к вам, в вашу страну пришлю своих бонз и лам проповедовать? Как вы их примете? Вы хотите, чтобы все китайцы сделались христианами? Я знаю, ваше учение этого требует; но что из этого выйдет? Они сделаются подданными ваших королей. Люди, которые вас слушают знают одних только вас. Во время восстания они будут слушать только ваш голос. Я знаю, что теперь нечего бояться; но когда корабли начнут приходить
