было неисчислимое множество. Он не обладает блестящим ораторским искусством. Он начинает говорить так, как будто бы жует кашу во рту. Его трудно расслышать. Безусловно, ему об этом известно. Поэтому он всегда говорил короткими фразами, которые легче понять. При этом речь его была замедленной, и он часто делал паузы. Таким образом, первые несколько рядов слушателей могли передавать его первые фразы тем, кто находился позади. После этого вся аудитория разражалась бурными аплодисментами. Мао ждал, пока эти аплодисменты стихнут, и только после этого продолжал свою речь. Начинал он свое выступление чрезвычайно спокойно, руки его при этом были неподвижны, однако потом руки и ноги его начинали ходить ходуном, а речь его становилась все более беспорядочной. Но это особой роли не играло, потому что полно и точно слышали его только первые ряды, те люди, которые были вблизи него; и как только ближайшие к нему начинали аплодировать, вся аудитория подхватывала эти хлопки. Это производило глубокое впечатление, потому что человек при этом чувствовал, что бы Мао ни сказал, он все равно будет выступать в качестве человека, который говорит от имени всех слушателей».
В сентябре 1937 г. Агнесса Смедли выехала из Яньани в Сиань. После падения с лошади у нее оказались повреждены и ноги, но переломов не было. Она рассчитывала в будущем снова повидаться с Чжу Дэ и Чжоу Эньлаем, считая, что они к ней хорошо относятся, но все это осталось только в ее мечтах.
Итак, в северной части провинции Шэньси, после окончания длительного перехода из центральных советских районов в Восточном Китае и рождения их пятого ребенка – дочери Цзяоцзяо, отношения между Мао Цзэдуном и Хэ Цзычжэнь непоправимо испортились.
Обратим внимание на некоторые обстоятельства. Мао Цзэдун любил молодых женщин. Его вторая жена Ян Кайхой и третья – Хэ Цзычжэнь были моложе его соответственно на 8 и 17 лет. Каждая беременела в среднем раз в два года. На каждую сваливалась непосильная ноша. Надо было везти на себе дом, семью, заботиться о Мао Цзэдуне в быту и в то же время оставаться его секретарем, помощницей в его делах. Конечно, в той степени, в какой он допускал это. В довершение надо было безотказно удовлетворять плотские желания мужа.
С обеими этими женами у Мао Цзэдуна возник разлад в отношениях на одной и той же почве. Мао Цзэдун органически не мог терпеть, чтобы женщина была товарищем в его политической деятельности. Ян Кайхой и Хэ Цзычжэнь не мыслили своей жизни без участия в политической борьбе. Обе они были гордыми, а Мао Цзэдун просто не позволил им участвовать в деятельности партии наряду с ним.
В Яньани Хэ Цзычжэнь вдруг остро ощутила, что она никому больше не нужна. Партийная организация, куда она обратилась с просьбой дать ей работу, разъяснила, что пока для нее нет поручений. Партийная организация считала, очевидно подстраиваясь под настроения Мао Цзэдуна, что Хэ Цзычжэнь может посидеть дома с ребенком и помогать Мао Цзэдуну, так сказать, в качестве домашней хозяйки. Мао Цзэдун советовал ей пока «почитывать труды Маркса и Ленина».
Через три месяца после рождения Цзяоцзяо, добившись согласия Мао Цзэдуна, Хэ Цзычжэнь отдала дочь на попечение своей землячке Чжан Сюин, сотруднице специального кооператива при учреждениях ЦК партии, сама же пошла учиться на курсы при Университете Красной Армии. Здесь царил напряженный военно-трудовой ритм жизни. Курсантам приходилось заниматься и учебой, и военным делом, и физическим трудом.
Быстро дали знать о себе старые раны и многочисленные роды. Силы Хэ Цзычжэнь были подорваны, хотя было ей тогда всего 26 лет. Вечерами дома, в пещере, она просто без сил валилась на кровать, чувствовала, что голова у нее чудовищно распухает. Хэ Цзычжэнь стоически молчала, не жаловалась, крепилась. Ей очень хотелось быть как все. Однажды сокурсники обнаружили, что она отсутствует. Бросились ее искать, и нашли в отхожем месте, где она лежала, потеряв сознание. Врачи с большим трудом вернули ее к жизни. Хэ Цзычжэнь пришлось со слезами оставить учебу в университете. Такое решение приняла все та же парторганизация.
Оказавшись в четырех стенах их семейной пещеры, Хэ Цзычжэнь почувствовала себя словно в тюрьме. Характер ее испортился до такой степени, что им с Мао Цзэдуном стало трудно находиться рядом в течение более или менее продолжительного времени.
Вот пример из их жизни в то время. Мао Цзэдун, как, впрочем, и Хэ Цзычжэнь, любил перец. Но он делал из перца просто культ. Иной раз он щеголял тем, что питается одним перцем. Мао Цзэдун был способен есть такой острый перец, что у других людей от него текли слезы и выступал пот. Но в тех северных китайских краях, где они жили, перец с юга страны был редкостью. Поэтому Мао Цзэдун болезненно реагировал на небрежное отношение к перцу. Как-то раз Хэ Цзычжэнь выбросила на помойку из пиалы уже заплесневевший стручок. Узнав об этом, Мао Цзэдун ужасно рассердился и даже грохнул о землю умывальный тазик.
Хэ Цзычжэнь зарыдала, начала орать на мужа, никак не могла остановиться.
Немалую роль в том, что происходило с Хэ Цзычжэнь, играло поведение Мао Цзэдуна. С одной стороны, он поставил дело таким образом, что партийную организацию, саму Коммунистическую партию Китая считал своей собственностью или вотчиной, где все должно было делаться согласно его воле. При этом партия должна была создавать условия для того, чтобы ее вождь всегда находился в рабочем состоянии, то есть решать все бытовые вопросы, в том числе и проблемы его половой жизни, чтобы Мао Цзэдун удовлетворял свои потребности и мог всегда быть предельно сосредоточен на решении партийных дел.
Да и сам Мао Цзэдун с некоторых пор стал считать себя великим человеком. Он и в самом деле обдумывал и решал очень важные вопросы, касавшиеся судьбы народа и страны, откладывая в долгий ящик обязанности мужа и отца, главы семьи. Они просто перестали существовать для него. Отношения с женой, вообще с женщинами существовали для него только как краткие паузы между его главными делами. Эти мгновения были необходимы и приятны, но они мелькали и уходили. Его жены, дети, отходили все чаще на второй план. Мао Цзэдун все больше и больше превращался в человека, не способного терпеть мелочи жизни, всего того, что отвлекало его от главного занятия, всего, что мешало выполнению им его великой миссии.
Однажды один из руководителей партии Бо Гу, будучи раненым, лежал и отдыхал в пещере Мао Цзэдуна. Мао Цзэдун позвал Хэ Цзычжэнь, велев ей приготовить лекарственный отвар для Бо Гу. В этот момент Хэ Цзычжэнь была поглощена чтением книги. Кроме того, в их доме находилась жена Бо Гу. Хэ Цзычжэнь пропустила мимо ушей слова мужа. Мао Цзэдун взорвался и заорал: «Да я тебя из партии выгоню!» Тогда Хэ Цзычжэнь, не проронив ни слова, молча выполнила его приказ, а затем замкнулась и надолго замолчала, перестав разговаривать с мужем. Мао Цзэдун был вынужден искать примирения. То, в каких выражениях он это сделал, тоже свидетельствовало о его характере: «Все дуешься? Да не стоит. Ты у нас как железо, а я – как сталь. Сошлись, вот и искры посыпались». Настроение у супругов улучшилось, но рубец остался. И такие рубцы накладывались и накладывались один на другой.
Наконец Хэ Цзычжэнь приняла решение. Она пришла в кооператив при учреждениях ЦК КПК навестить дочь. Хэ Цзычжэнь была в военной форме, в фуражке. Она явно куда-то собралась. Передав Чжан Сюин выстиранные вещи Цзяоцзяо и держа дочь за ручку, она сказала: «Сюин, поручаю тебе свое дитя. Позаботься о нем. Если с ребенком что-нибудь случится, обращайся к председателю Мао».
Затем Хэ Цзычжэнь заговорила с девочкой: «Золотко мое, маме приходится уезжать. Надо мне ехать далеко-далеко. Я могу вернуться только очень нескоро. Будь хорошей, слушайся маму Чжан…» С этими словами Хэ Цзычжэнь поцеловала дочь и медленно ушла.
Она сама оставила Мао Цзэдуна. Этого никто не ожидал.
Формально, с точки зрения партийной организации, считалось, что Хэ Цзычжэнь должна поехать лечиться. Мао Цзэдун решил отправить ее в Шанхай. С такими намерениями Хэ Цзычжэнь в конце 1937 г. уехала из Яньани и прибыла в Сиань, в представительство восьмой полевой армии, к руководителю КПК в этом городе Линь Боцюю.
В Сиани Хэ Цзычжэнь узнала, что Шанхай оккупировали японцы. Ехать туда было невозможно, но и возвращаться в Яньань она ни в коем случае не хотела. Хэ Цзычжэнь прекрасно сознавала, что в Шанхае она могла легко попасть в руки властей или ее могли сдать властям свои, а тогда она повторила бы судьбу Ян Кайхой. Мао Цзэдун если и не поступал прямо и жестоко со своими женами, то нередко оставлял их в крайне уязвимом положении. Зададимся вопросом: с какими целями он отослал Хэ Цзычжэнь именно в Шанхай, место крайне опасное?
