частности, специально отделанные по ее указаниям вилла в Ханчжоу, резиденция в Шанхае, сад орхидей в Гуанчжоу (все эти и другие «дачи» предназначались для Мао Цзэдуна и Цзян Цин); у нее было и свое «показательное сельцо» Сяоцзинчжуан под Тяньцзинем. Кстати сказать, когда она бывала в этой своей подшефной деревне, да и вообще во время ее поездок по стране, за ней возили, в частности, и ее специальный дорожный туалет с мягким сиденьем и меховой отделкой.
В конце жизни Мао Цзэдун еще более сузил свой ближний круг. Он не доверял практически никому из своих коллег по руководству партией и страной. В начале 1970-х гг., особенно после гибели Линь Бяо, Мао Цзэдун охладел и к Чжоу Эньлаю, начав подозревать и его. Не случайно, даже уже лежа на каталке, когда его везли в операционную палату на одну из последних операций осенью 1975 г., Чжоу Эньлай не желал выпускать из рук документы, которые, как ему казалось, могли уберечь его от обвинений в том, что он «предал» дело КПК и работал в пользу Гоминьдана. Мао Цзэдун не попрощался ни с Чжоу Эньлаем, ни с Кан Шэном перед их смертью; после этого, утвердив, однако, официальные оценки их деятельности, содержавшиеся в надгробных речах при их похоронах, на которых он тоже не присутствовал.
В последние годы жизни Мао Цзэдун приблизил к себе, помимо уже упомянутых Чжан Юйфэн и Чжан Ханьчжи, своих молодых родственников: племянника Мао Юаньсиня и дальнюю родственницу Ван Хайжун.
Любя молодых энергичных красивых людей, Мао Цзэдун допускал к себе также и свою переводчицу английского языка Тан Вэньшэн или Нэнси Тан. (Ее отец, Тан Минчжао, был заместителем Генерального секретаря ООН.) Она выросла в Нью-Йорке, переводила беседы Мао Цзэдуна с англоговорящими его гостями, в том числе с президентом США Ричардом Никсоном. Тан Вэньшэн была введена в состав ЦК КПК. Ван Хайжун и Тан Вэньшэн представляли тогда неразлучную парочку.
В это время семейные отношения Мао Цзэдуна были далеко не простыми и ясными. Уже упоминалось о том, что он приблизил к себе Чжан Юйфэн. В то же время Цзян Цин продолжала оставаться его женой. Они не жили вместе, но Цзян Цин получала от мужа денежное содержание. Расходы Цзян Цин увеличивались. Она попросила Мао Цзэдуна выделять ей больше денег, чем раньше. Мао Цзэдун распорядился открыть для этих целей специальный счет, ведать которым поручил Чжан Юйфэн. Так сожительница Мао Цзэдуна стала выдавать деньги его законной жене. Получая их, Цзян Цин говорила Чжан Юйфэн: «Для тебя это большая сумма, но не для меня». Цзян Цин пыталась добиться того, чтобы этим счетом ведала не Чжан Юйфэн, а Мао Юаньсинь, но Мао Цзэдун не согласился на это, учитывая взаимоотношения Цзян Цин и Мао Юаньсиня.
В январе 1975 г. Цзян Цин написала Чжан Юйфэн записку: «Нельзя ли снять для меня 8 тыс. юаней с соответствующего счета?» Обосновывая свою просьбу, Цзян Цин утверждала, что она передала агентству Синьхуа свои дорогие фотопринадлежности, за которые ей необходимо расплатиться, а долг составляет 8 тыс. юаней. Свою записку Цзян Цин закончила словами: «Если невозможно снять деньги с этого счета, выбери момент, когда он (Мао Цзэдун. –
В 1974 г. Мао Цзэдун написал Цзян Цин:
«Мне уже 81 год. Я стар, и у меня плохое здоровье. Ты же обо мне совсем не заботишься. Совсем не уделяешь мне внимания. Я завидую семейной жизни премьера (Чжоу Эньлая. —
В 1975 г. Мао Цзэдун был озабочен тем, чтобы сохранять баланс сил в руководстве партии и страны. В этой связи он дал следующие указания:
«Чжоу Эньлаю следовало бы побольше отдыхать; Дэн Сяопину следовало бы побольше работать; Ван Хунвэню следовало бы побольше учиться; Цзян Цин следовало бы поменьше выступать и говорить. Надо ведь с доверием относиться к тому, как распорядилась природа: уши оставлять открытыми, а рот держать закрытым».
В середине 1975 г. Мао Цзэдун настоятельно наказывал Цзян Цин не заниматься фракционной деятельностью, «не сколачивать» «четверку» из себя самой, а также Чжан Чуньцяо, Ван Хунвэня, Яо Вэньюаня; Цзян Цин пришлось выступать с самокритикой – она каялась на заседаниях руководства партии.
В том же году Кан Шэн, находясь в больнице и чувствуя приближение своего смертного часа, понимая, что у него уже не будет иной возможности снестись с Мао Цзэдуном, не веря в надежность официальных каналов и не веря даже своему секретарю по секретному делопроизводству, послал за Ван Хайжун и Тан Вэньшэн и попросил их передать Мао Цзэдуну, что перед смертью он хотел бы уведомить его о том, что в 1930-х гг. Цзян Цин и Чжан Чуньцяо предали КПК в пользу Гоминьдана.
Очевидно, Кан Шэн решил позаботиться о своей посмертной репутации. Он хорошо знал Цзян Цин и расстановку сил в высшем эшелоне руководства партии и государства и не верил, что Цзян Цин удастся удержаться у власти после кончины Мао Цзэдуна, а она была тогда, как было ясно Кан Шэну, не за горами, и потому отмежевался от своей старой знакомой и протеже.
Выслушав Кан Шэна, Ван Хайжун и Тан Вэньшэн оказались в сложном положении. Они были связаны этой общей тайной. Договориться друг с другом о том, чтобы никогда и никому об этом не рассказывать, они не могли; доверия у них друг к другу не было. Поэтому они вместе начали раздумывать над тем, как им поступить. В конечном счете неразлучная парочка отправилась к министру иностранных дел Цяо Гуаньхуа и его жене Чжан Ханьчжи. В доме Цяо Гуаньхуа состоялось совещание, в котором приняли участие три молодых женщины, обладавшие в последние предсмертные месяцы Мао Цзэдуна правом доступа в его покои, чего лишились даже высшие руководители партии и страны, включая Цзян Цин. При их беседе присутствовал опытнейший царедворец и дипломат Цяо Гуаньхуа, хорошо понимавший и соотношение сил в руководстве партии и государства, и то, что скоро закончат свой жизненный путь и Чжоу Эньлай, и Мао Цзэдун. Следовательно, нужно было ориентироваться на их преемников. И тогда Цяо Гуаньхуа вместе с Чжан Ханьчжи, будучи посвящены в тайное сообщение Кан Шэна о Цзян Цин и Чжан Чуньцяо, посоветовали Ван Хайжун и Тан Вэньшэн не доводить до Мао Цзэдуна высказывания Кан Шэна, подчеркнув, что в случае необходимости Кан Шэн мог бы и сам сделать это через своего секретаря. На некоторое время донесение Кан Шэна осталось неизвестным Мао Цзэдуну.
После смерти Кан Шэна в конце 1975 г. и кончины Чжоу Эньлая в январе 1976 г. Мао Цзэдун сместил с поста Дэн Сяопина. Власть Цзян Цин и ее коллег, в том числе и Чжан Чуньцяо, на некоторое время, во всяком случае внешне, возросла. Вот тогда-то Чжан Ханьчжи, именно Чжан Ханьчжи, очевидно по совету своего мужа Цяо Гуаньхуа, и рассказала Мао Цзэдуну о словах Кан Шэна относительно Цзян Цин и Чжан Чуньцяо. При этом Чжан Ханьчжи толковала всю историю следующим образом: это оказалось, по ее словам, кознями Дэн Сяопина, его ударом, направленным против Цзян Цин и Чжан Чуньцяо. Чжан Ханьчжи не преминула также выставить в дурном свете перед Мао Цзэдуном и свою «соперницу» Ван Хайжун, намекнув на то, что та собиралась использовать высказывания Кан Шэна в ходе дальнейшей политической борьбы. Мао Цзэдун, будучи уже в очень тяжелом состоянии, оставил сообщение Чжан Ханьчжи без видимых и немедленных последствий.
В последнее время перед смертью Чжоу Эньлая Цзян Цин весьма холодно относилась к своему старому знакомому, отражая в определенной степени и настроения Мао Цзэдуна.
Когда же Чжоу Эньлай умер, Цзян Цин явилась в больничную палату, где покоилось его тело (кстати сказать, даже прощание с телом Чжоу Эньлая было организовано не в дворцовых постройках, а прямо в больнице), не сняла, как это положено в таком случае, головной убор и сразу же нанесла обиду вдове Чжоу Эньлая, обратившись к ней неподобающим образом. Она, очевидно считая себя «императрицей», назвала Дэн Инчао, в которой она видела только вдову одного из «сановников императора», ее уменьшительным именем, что позволял себе только Чжоу Эньлай; к тому же вдова Чжоу Эньлая была старше Цзян Цин по возрасту.
Пришедший выразить соболезнование и находившийся тут же, в больничной палате, председатель постоянного комитета ВСНП, маршал Чжу Дэ был просто взбешен. Он сказал Цзян Цин: «Может быть, хватит? Может быть, ты уже достаточно навредила и людям и революции в Китае? Ты что, забыла, как в Яньани вы с Мао пришли ко мне как-то ночью, умоляя меня дать согласие на ваш брак и заявив, что ты всегда будешь держаться в стороне от политики? Да вряд ли в тебе осталось хоть что-то человеческое!» (Очевидно, в этой связи уместно напомнить о том, что в свое время Красную Армию Китая называли «Армией Чжу —Мао», то есть ставили имя командующего армией Чжу Дэ выше имени комиссара армии Мао
