персонала.
– Я уважаю вашу маленькую дружбу и все такое, – говорил он, – но вы мои лучшие специалисты. Работа в паре вас тормозит. Разделитесь – и сможете обрабатывать двойную территорию и гораздо больше успевать.
– Мы и так все время разделяемся, – возражал я Фрэнку. – Я делаю семьдесят, а то и семьдесят пять процентов работы.
– Что ни групповой выезд – вы всякий раз вместе, как сладкая парочка или чего похуже.
Джейк презрительно фыркал:
– Будь мы сладкой парочкой, думаешь, ходили бы вдвоем на заказы?
Джейк и мои жены никогда не ладили. Он затаил обиду на мою первую супругу Бет из-за того, что наш роман в письмах подогрел мою паранойю до неприличия. Другие мои жены недолюбливали Джейка либо в связи с характером нашей работы, либо из-за особенностей нашей дружбы.
Кэрол, моя экс-супруга номер четыре, Джейка просто на дух не переносила, и я не сомневаюсь – одной из причин нашего развода стало ее упорное желание воспрепятствовать моему общению со старым приятелем. Лучше всего с Джейком ладила Венди, настоявшая на моем переходе из возврата биокредитов в продажи.
– Отдел продаж? – изумился Джейк, когда однажды вечером я поделился своими планами. – Ты меня за дурака держишь?
– Венди просит, – объяснил я. – По-моему, это разумно. Моложе я не становлюсь, а вонючие клиенты по-прежнему стреляют как нанятые. На прошлой неделе один тип направил на меня базуку и…
– Да какие, к матери, продажи? Ты хоть представляешь себя в отгороженной клетушке в общем зале? – Таким высоким резким голосом Джейк любил передразнивать немногих продавцов, с которыми мы общались: – «Мистер Джонсон, мы можем предложить вам эту селезенку по цене гораздо ниже, чем другие корпорации. Этим вы обязаны своей семье и самому себе…» – Он покачал голоси – Ты же подавишься собственной блевотиной!
– Да ладно, – отмахнулся я. – Работа есть работа.
– Брехня. Иди копай канавы, если решил выйти из дела. Или клепай номерные знаки на машины. Нельзя переходить из возврата кредитов в продажи. Это же все равно что обратная эволюция – так просто не бывает!
Конечно, он был прав. В глубине души я признавал: работа, которой я занимаюсь, – единственное, что умею и к чему лежит душа, хотя биокредитчику приходится убивать людей, делать их инвалидами или, еще хуже, заставлять отдаваться за искорган, хотя я никогда на это не велся.
К моменту выезда мы с Джейком уже часа два-три были на работе, на всю катушку используя оставшееся светлое время, болтая и балуясь пивком. Мы катили по улицам; я вел машину, а Джейк сканировал толпу, распугивая к чертям пешеходов. Ничто не вселяло большей паники в сердца людей, чем тонкий писк сканера, и Джейку это доставляло безмерное удовольствие.
– Так, проверим толстячка, – указал он на ожиревшего мужчину, грузно переваливающегося прямо перед нашей машиной. – Его органы вышли из строя давным-давно.
– На что спорим?
– На выпивку, – предложил Джейк. – Проигравший ставит пиво.
Заключив пари, Джейк тронул пальцем кнопку сканера, и на дисплее почти мгновенно высветилось: «Почка «Кентон ПК-5», просрочка платежа 172 дня».
– Восемь дней еще осталось, – разочарованно сказал Джейк. – Все равно надо его прищучить.
– Заметано, босс. – Я повернул руль, подъехал к корпулентному клиенту и высунулся в окно: – Прекрасный вечер, чтобы растрясти жиры!
Не повернув головы, толстяк бросил:
– Пошел на хрен.
Ну, не хам?
– Как там почка поживает? – осведомился я и выставил татуировку Кредитного союза во всей ее красе.
Мельком глянув на мою шею, мужчина побелел, словно из него выкачали кровь, и попятился с помертвевшим лицом, бормоча:
– Я… я выслал чек вчера.
– Ты уж проверь, дядя, выслал или нет, – посоветовал я. – Восемь дней, и почка наша.
Толстяк ровно за три секунды развернулся на месте и на предельной скорости покатился в ближайший переулок, стараясь по мере сил максимально увеличить расстояние между нами.
– Гляди, как припустил, – засмеялся Джейк.
Он выставил большой палец, и я приложил к нему свой, как мы делали последние десять лет.
– Так ему скоро новое сердце понадобится, – заметил я.
Джейк взглянул на меня со странным блеском в глазах, и долгую секунду я не знал, собирается он меня ударить или расцеловать или и то и другое сразу.
– В чем дело? – насторожился я.
– Брателло, – сказал Джейк, – ты всегда будешь работать в возврате кредитов.
На улице пятью этажами ниже играют три маленькие девочки – прыгают через скакалку и распевают песенку:
Если они не заткнутся, я их придушу.
Сто пятнадцатый день на нелегальном положении. Дом, машина, имущество конфискованы в счет накопившихся процентов и пеней. Ну и прекрасно: дом разваливается, машина – жестяная коробка для самоубийц на лысых покрышках, а имущество в основном состоит из разнообразных финтифлюшек, бесполезных, но очень популярных на блошиных рынках. Финансовые средства, арестованные на всех счетах, давно сократились до нуля – алименты пяти бывшим женам быстренько об этом позаботились. Но это пустяки, мне уже не нужные. Все, что требуется, – верная двустволка и мой разношерстный мини-арсенал. Ну и ума чуток, чтобы прожить лишний день.
Мой номер, или клиентский шифр, по осторожному определению Кредитного союза, К029Й66ВЛ. Я никогда не видел свой файл, несмотря на так называемый закон об открытых кредитах, принятый больше десяти лет назад. Всякий раз заявление с просьбой об ознакомлении с моим кредитным досье, которое я подавал работнику архива, терялось, уничтожалось, помещалось не туда или неправильно понималось, и вместо реальных документов мне доставалось ведро крокодиловых слез и куча извинений. Можно было коллекционировать эти прекрасные образцы высокой литературы, клятвенно заверявшие, что информация, несмотря на непредвиденную задержку, вот-вот придет, как Армагеддон, о приближении которого орет какой-то тип на углу.
К сведению опекунов моего несуществующего имущества: в связи с высокой вероятностью того, что я закончу жизнь в лапах сотрудника по возврату биокредитов из нашего же отдела, а тело будет слишком искромсано, чтобы выставлять его для прощания, предлагаю кремировать мой труп, обложив официальными отписками Кредитного союза. Смешать пепел с искусной ложью тех, кто дал мне жизнь и одновременно приблизил смерть, – вряд ли существует более подходящий погребальный обряд.
Биокредитчиками не рождаются, что бы ни болтали по ящику и радио. Старый слоган «Помоги миру помочь себе» в их рекламе звучит так, словно каждый человек рожден убивать. А ведь это искажение истины. Как в любом творчестве, в нашем ремесле можно совершенствоваться. У кого-то действительно есть природный талант, другие, вроде Тони Парка, чересчур поверхностны, но и в нашем деле существует масса нюансов и приемов, которых хватит на толстый учебник.
И все же союз настаивает на мифе «Рожден, чтобы восстановить кредитную справедливость». Буквально вчера я мельком видел газетное объявление, где говорилось: «Освой профессию. Вступай в союз. Следуй собственной судьбе!» Ей-богу, черным по белому – следуй собственной судьбе. Они со своими проповедями прочно обосновались на полпути между духовностью и техницизмом, делая религии точно выверенные реверансы в святилище инжиниринга и кредитов. Дешевый, но эффективный способ привлечь
