ненавидящих глаз могла четко запомнить произошедшее, изложив потом все в лаконичном рапорте, который мог быть отправлен командиру части. А Щарапе залеты были не нужны — ему нужно было спокойно и быстро уехать домой. А до дембеля оставалось каких-нибудь два-три месяца. В принципе, рапорт нельзя подавать без разрешения своего непосредственного командира, но это не всегда выполнялось, да и влиятельные родители тоже могли легко в этом помочь. Еще раз посмотрев по сторонам, Щарапа отрывисто четко сказал:
— Запомни, Мироненко — что бы с тобой не случилось, я отвечаю за тебя в первую очередь! Значит, в любом случае ты должен докладывать мне обо всем, что с тобой происходит. А я буду этого добиваться! Мне кажется, что сегодня ты это хорошо понял. А сейчас иди и ложись в санчасть. Рысько!
— Я! — громко ответил гигант и подошел к Щарапе.
— Пойдешь вместе с Мироненко. Когда он ляжет — вернешься.
— Есть.
— И стоило такой шум поднимать? Все равно ведь с самого начала было ясно, что Мироненко надо в санчасть ложить. Щарапа, как и наш Гришневич — тоже скотина порядочная! — сказал Игорь Тую и представил себе лицо Ольги Петровны Мироненко, если бы она сейчас увидела, как обращаются с ее сыном.
Инцидент был исчерпан, а Игорю еще нужно было заняться починкой сапог. Найдя Бытько, Игорь вместе с ним отправился к Черногурову.
Дверь каптерки можно было при желании открыть лишь на верхнюю ее половину, и в этом случае получался небольшой, импровизированный прилавок. Бытько подошел к каптерке первым, но в нерешительности остановился перед дверью.
— Чего ты встал, как столб? — недовольно спросил Тищенко.
— Я что-то не очень хорошо Черногурова знаю.
— А мне он что — друг, по-твоему?
— Не знаю, кто он тебе, а только я не буду спрашивать. Спроси ты.
— Ты что, Бытько, слов не знаешь? — разозлился Игорь.
— Ну, спроси ты, трудно, что ли?!
— Странный ты, Бытько, — пробормотал Игорь и решительно подошел к «прилавку».
Черногуров мельком взглянул на подошедшего Тищенко и, не меняя позы, лениво спросил:
— Что надо?
— Что-то ты не очень приветливый сегодня, — проворчал Тищенко.
— Если тебе делать нечего, то иди и не мешай мне работать, а если что-то надо — говори. Мне некогда попусту трепаться.
Сообразив, что Черногуров не настроен на разговор, Игорь перешел к цели своего визита:
— Нам сапоги надо починить. Дай нам ногу, молоток, резину и гвозди… Обрезать тоже чем-то надо будет.
Ничего не ответив, Черногуров скрылся в соседней комнате, соединенной с первой внутренней дверью. Вскоре он вышел оттуда и подал Тищенко порядочный кусок резины:
— А все остальное у Брегвадзе. Он в сушилке, тоже себе сапоги делает. На вот, еще гвоздей возьми.
Положив гвозди в карман хэбэ, Игорь с сомнением посмотрел на резину, которая показалась ему слишком тонкой.
— Что тебе не нравится? — спросил Черногуров, заметив кислое лицо Тищенко.
— Резина слишком тонкая. У меня каблук больше стерт.
— Ну и что?
— Как это что? Если я ее прибью, все равно полностью не покрою до земли.
— А в два слоя нельзя сложить?
— Можно. Но так может быть будет плохо держаться, да и больше, чем надо, получится.
— Держаться будет нормально. А если больше, чем надо получится — еще немного каблук напильником подпилишь, — с чувством своего превосходства в хозяйственных делах поучал Черногуров.
Игорю больше ничего не оставалось, как только поверить каптерщику на слово, и курсанты отправились в сушилку. В сушилке вовсю кипела работа. Лучше и быстрее всего сапожным ремеслом овладел Брегвадзе. Кроме Брегвадзе в сушилке сидели Петров и Семиверстов, но у них все получалось значительно хуже. Тищенко и Бытько присели на свободные табуретки и тоже включились в работу. Игорь сразу же начал выпиливать напильником нишу в каблуке для резинового лапика, но получалось это у него из рук вон плохо. Брегвадзе, заметив мучения Тищенко, счел своим долгом подать несколько советов:
— Э-ей, чито ты делаешь? Разве так надо? Нэ так. Смотри, как надо. Прямо держи, чтоби ровный край бил. Понял?
— Вроде бы…
— Ну, делай теперь сам.
Игорь принялся двигать напильником так, как ему посоветовал Брегвадзе, и это вскоре принесло свои плоды. Получалось у Тищенко, конечно, не так хорошо, как у грузина, но все же лучше, чем раньше. Все уже почти закончили, а Игорь еще только прибивал сложенную вдвое резину к каблуку. Брегвадзе и Семиверстов ушли еще раньше, а теперь Игоря покинули еще и Бытько с Петровым, потому что раздалась команда на построение. Построение в это время могло означать лишь одно — рота идет в клуб смотреть кино. «Вот козел, Бытько — мог бы и подождать меня! Но куда там — в кино побежал. Правда и мне туда сходить не помешало бы», — подумал Игорь и стал прикидывать, что бы ему сделать с каблуком. Решать надо было быстро, потому что рота уже выбежала строиться, а одного в клуб могли и не пустить. В конце концов, Тищенко решил просто приблизительно обрезать резину, а затем, вернувшись после сеанса, подравнять ее с каблуком. Строй уже тронулся, но Игорь успел в самый последний момент вскочить на свое место.
После фильма Тищенко подравнял каблук, сдал все, что осталось от работы, Черногурову и вернулся во взвод. У Валика опять поднялась температура, и Гришневич сидел на тумбочке, размышляя, что бы предпринять по этому поводу. Вначале сержант вновь хотел отправить его в санчасть, но, хорошо подумав, зло проворчал:
— Пойдешь, а они назад тебя вернут. Только еще хуже будет. Надо завтра идти, когда врачи придут. А пока ложись в койку и лежи здесь.
— Может, я лучше посижу? — несмело возразил Валик.
— Никаких сидений! Я сказал — в койку! — тоном, не терпящим возражений, приказал Гришневич.
Валик разделся и средь бела дня улегся в койку.
Вечером пришел Лупьяненко и принес целую гору продуктов. Гришневич расспрашивал Антона о брате, его службе и отпуске, а курсанты тем временем уничтожали провизию.
Глава двадцать третья
Спирт и прополис
Тищенко едет в госпиталь. «Сердце молодого солдата». В санчасти тоже дедовщина. Тищенко стал солдафоном. Придется удалять гланды. Врач просит привезти спирт и прополис. Почему некоторым врачам нужно отрывать головы. Игорю не удается позвонить домой. Желткова положили для проведения операции.
Игорь еще утром предупредил Гришневича о том, что его повезут в госпиталь, и отправился в санчасть. «Интересно, на месте ли Вакулич?», — подумал Тищенко. Едва курсант успел подумать о старшем лейтенанте, как тот тотчас же вышел из дверей санчасти. Увидев Игоря, Вакулич остановился и весело
