оказалось, и котелки. Во второй роте все спокойно.
Лупьяненко, Тищенко и Бытько, как не попавшие в караул, сидели в телеграфном классе и мыли полы. Тищенко в караул вообще не ставили, Бытько натер себе огромные мозоли, а у Лупьяненко была небольшая температура. Впрочем, никто из курсантов ничуть не жалел о том, что находится сейчас не в карауле, а в телеграфном классе. Полы мылись плохо. Пока были мокрые — казались частыми, когда же высохли — неумолимо, словно пятна на фотографии, начали проявляться грязные тряпичные разводы.
— Моем, моем, а никакого толка все равно нет, — растерянно проворчал Игорь.
— Надо лучше мыть. Раз грязно — значит плохо моем! — уверенно сказал Бытько.
— Ну, ладно — мы, может быть, и не очень хорошо моем, но ведь ты, Бытько, трешь эти доски так, словно хочешь заодно с грязью смыть и краску. Почему же и твой ряд точно такой же грязный, как и мой? — спросил Лупьяненко.
— Значит, я тоже плохо мою. Лучше нажимать надо и воду чаще менять, — угрюмо долдонил Бытько.
— Дурак ты, Бытько! Все здесь гораздо проще. В этом классе пол в последний раз неизвестно когда мыли. Сами вспомните — при нас его только подметали. Так что грязь уже настолько въелась, что ее мы и до завтра не отмоем. Вот эти полосы еще можно, наверное, вытереть, но из вмятин и трещин грязь и зубами не выесть! Надо что-то делать! — решительно сказал Тищенко.
— А может, бритвочками попробуем? — предложил Бытько.
— Ты что — двинулся?! Представляешь, сколько здесь надо лазить, чтобы все бритвочками отскрести? Это на неделю работы! — возмутился Лупьяненко.
— Может, с содой помыть? — предложил Игорь.
— С содой? С содой можно, только где ты ее найдешь? — поинтересовался Антон.
— В санчасти или в столовой, может быть, дадут…
— Догонят и еще раз дадут! Никто там нам ничего не даст.
— А если у Черногурова попросить?
— Он сейчас где-нибудь со взводом, наверное. Так что тоже отпадает.
— А может, с мылом помоем? — предложил Бытько.
— А что — хорошая идея! Мыло и в роте можно взять. А что, Бытько — у тебя мыло есть? — спросил Лупьяненко.
— Да, — сказал Бытько, но тут же поспешно замотал головой.
— Ну, ты даешь, Бытько — как будто какой-нибудь болгарин! Так есть у тебя мыло или нет? — спросил Игорь.
— Нет… То есть… Есть… Но уже кончилось…
Антон и Игорь дружно захохотали.
— Ну, ты и жмот, Бытько! А что же у тебя в ящике тумбочки в мыльнице лежит? Может быть, сахар? — давясь от смеха, спросил Лупьяненко.
— У м-меня?
— Ну не у меня же!
— Мыло. Но это по уставу положено. Если я его принесу, то что в мыльницу положу? И потом — почему именно мое мыло, а не твое или, к примеру, Тищенко?
— Да подавись ты своим мылом! Придется, Тищенко, нам своими запасами жертвовать.
— Пожалуй, — вздохнул Игорь.
У Игоря и у Лупьяненко в запасе было по три куска солдатского мыла, но отдавать всегда более неприятно, чем брать. К тому же Игорь был почти уверен в том, что хоть один кусок мыла у Бытько в запасе все же есть, и его до глубины души возмущала жадность товарища.
После короткого совещания в казарму отправился Лупьяненко. Антон принес половину куска солдатского мыла и курсанты принялись за работу. Бытько, с учетом его жадности, поручили самый тяжелый ряд — возле входной двери. По этому ряду больше всего ходили, и он был самым грязным.
Мытье пола с мылом превзошло самые смелые ожидания курсантов. За одну единственную помывку грязи исчезло больше, чем за весь предыдущий день.
— Здорово получилось — Гришневич не узнает класс! — весело сказал Игорь, довольный тем эффектом, который произвело мыло.
— Моя идея, — напомнил Бытько.
— А с этим никто и не спорит, — весело согласился Лупьяненко.
Хорошо было сидеть и ничего не делать в уютном классе. За окном начал накрапывать мелкий сентябрьский дождик.
— А представляете — наши сейчас стоят на постах и мокнут?! — поежился Лупьяненко.
— А за окном у первой роты строевая, — объявил Бытько, который залез на подоконник и теперь мог смотреть поверх закрашенного белой краской стекла.
— Куда ты лезешь с сапогами, мерин необъезженный?! Сейчас весь подоконник истопчешь! — возмутился Антон и стащил Бытько с окна.
Но как только Бытько оказался внизу, Лупьяненко сразу же занял его место.
— На меня орал, а сам тоже топчешь?! — возмущенно заметил Бытько.
— У меня ноги чистые, — отрезал Лупьяненко, не обращая на него никакого внимания.
Игорь тоже влез на окно и стал смотреть на строевую. Немного поворчав, Бытько присоединился к ним.
Перед учебным центром полным ходом шел строевой тренаж. Курсанты первой роты едва ли не в буквальном смысле повысовывали от усталости языки. Было невыразимо приятно наблюдать за ними из теплого, а самое главное — сухого класса. Игорь вдруг с удивлением почувствовал, что он не испытывает абсолютно никакой жалости к тем, кто сейчас на улице и смотрит на них лишь из простого любопытства.
Вскоре курсантов заметил сержант первой роты и во избежание неприятностей они решили спуститься вниз.
Некоторое время курсанты молча сидели на стульях. Наконец Лупьяненко не выдержал и сказал:
— Спать хочется.
— Ложись, да и спи — кто тебе не дает?! — предложил Тищенко.
— На полу, что ли? Или, может быть, на столе? — усмехнулся Антон.
— Ни на том и не на другом!
— Тогда на чем же?
— На самых обыкновенных стульях. Составляешь четыре-пять стульев вместе в ряд и спишь.
— Здорово придумал, Тищенко — давай так и сделаем! — обрадовался Лупьяненко.
— А что, если кто придет? — испугался Бытько.
— Да кто сюда может придти?! К тому же, мы закрыты изнутри. Пока откроем — успеем все стулья разобрать, — успокоил его Тищенко.
Стулья были точно такие же, как в любой средней школе. Поэтому спать на них было жестко и неудобно, вдобавок ко всему почти все они различались по высоте и места стыков больно резали тело.
После начавшегося дождя на улице резко похолодало и через час-другой все это стало ощущаться и в классе. Окна были еще не оклеены и в них сильно дуло. Игорь старательно поворачивался с бока на бок в течение двух часов, но так и не смог уснуть, а лишь отлежал все кости и едва не околел от холода. Не выдержав, Игорь вскочил на ноги и принялся ходить по классу, разминая застывшие члены. Вскоре его примеру последовал Лупьяненко:
— Чего не спишь?
— Заснешь ты в таком собачьем холоде! И чего так быстро похолодало?
— Щели в окнах большие и… Черт, смотри — Бытько к тому же еще и форточку не закрыл! — возмущенно крикнул Лупьяненко и принялся изо всей силы тормошить провинившегося товарища.
— А? Чего? Подъем? — сквозь сон забормотал Бытько.
— Подъем? Ха-ха-ха-ха! Конечно, подъем! — курсанты буквально попадали от смеха.
Бытько окончательно пришел в себя, сел и недовольно спросил:
