— А ну — правую ногу к осмотру ставь! — потребовал Яров.
После беглого осмотра Коршун и Валик были отправлены в строй — сержант счел их сапоги вполне сносными. Яров несколько раз задумчиво ткнул ногой в каблук Игоря и нерешительно пробормотал:
— Прямо не знаю, Тищенко, кого отправить — тебя или Бытько. Вроде ты и пайку мою сожрал, но и каблуки у тебя сильнее стесаны.
Заметив, что Бытько хочет что-то сказать, Игорь решил опередить конкурента:
— Товарищ сержант, разрешите мне пойти? У меня левый каблук еще хуже! А пайку я не специально съел, а по ошибке. Разрешите мне, товарищ младший сержант?
Последнее Игорь адресовал Шороху.
Шороха уже начало раздражать самовольство Ярова, и вопрос Тищенко показался ему заданным весьма кстати. Расплывшись в самодовольной улыбке, Шорох заметил на редкость назидательным тоном:
— Нада, Тищэнка, лучшэ службу нясти, штобы никаких вапросав не вазникала. Ну, ладна — иди, раз табе так прыспичыла.
— Конечно иди, раз так. А ты, Бытько, не расстраивайся — сапоги в следующий раз заменишь, — Яров снисходительно похлопал проигравшего по плечу.
Щарапа построил сводное отделение и повел курсантов в парк.
Там их встретил старый знакомый — прапорщик Иванов.
— Я за эту неделю Иванова чуть ли не чаще, чем Гришневича вижу — уже в третий раз, — шепнул Игорь на ухо Лупьяненко.
Иванов сразу же заявил Щарапе, что тот привел мало курсантов:
— Разве это люди? Этого мало!
— Так наш ротный приказал.
— Может быть. Но майор Томченко приказал, чтобы было по двадцать человек от роты, а не по двенадцать, как у тебя.
— А почему же тогда комбат Денисову не сказал? — язвительно спросил Щарапа, подозревая, что Иванов хочет его обмануть.
— Потому, что не успел. Иди в роту и доложи об этом ротному.
— Ладно, но если приказа все же не было, мы не сможем дать ни одного человека кроме этих, потому что надо территорию убирать, — заявил Щарапа.
— И чего это Щарапа артачится — дал бы Иванову людей? Какая ему разница? А дал бы, так, может быть, еще восемь человек себе сапоги поменяли! — пробормотал Лупьяненко, глядя вслед уходящему старшему сержанту.
— А какая ему разница? Он ведь «дембель» и сержант — в рваных сапогах ходить не будет. А на нас он плевать хотел! — уверение заявил Игорь.
— Конечно, согласен. Но ведь ему и не надо этих сапог — все равно через месяц-другой домой поедет.
Между тем Щарапа с самого начала обрадовался, что можно будет прислать еще восемь курсантов — он вовсе не был таким эгоистом, каким его представляли себе Тищенко и Лупьяненко. Просто старшему сержанту не хотелось слишком ревностно исполнять приказы Иванова. Ему приятно было чувствовать себя «дембелем», а «дембелю» вовсе не обязательно выполнять указания какого-то там прапорщика.
Иванов выдал каждому курсанту по щетке и одну большую жестяную банку с гуталином на всех. Игорь никогда не видел таких больших банок. Он даже недоуменно спросил у Антона:
— Слушай, как ты думаешь, зачем гуталин в таких больших банках делают? Ведь его, наверное, и за два года не смажешь.
— Не знаю. Может, для того, чтобы металл экономить…
Постепенно курсанты начали потихоньку думать о той основной цели, из-за которой они, собственно, сюда и пришли. Но для того, чтобы поменять сапоги, вначале нужно былой найти подходящие по размеру. Тищенко, чтобы не вызывать у Иванова лишних подозрений, сделал вид, что выковыривает из банки гуталин, а сам тем временем спрашивал у окружающих его курсантов, нет ли у кого сапог тридцать девятого размера. Но такого размера ни у кого не оказалось и Игорь уже начал, было, думать, что ему не удастся обменять сапоги.
— Тищенко, а ты сходи в ту сторону. Там вроде бы я у кого-то из первой роты такие сапоги видел, — посоветовал Гутиковский.
— А если Иванов заметит, что я взад-вперед хожу?
— Ну и что? Пусть себе замечает — мало ли зачем ты туда пошел?!
Игорь направился к первой роте. У одного из курсантов и в самом деле оказались сапоги тридцать девятого размера.
— Слушай, зема, давай сапогами поменяемся? — предложил Игорь.
— Зачем это? — подозрительно спросил курсант и придвинул сапоги поближе к себе.
— Как это зачем?! Мне нужно сапоги поменять.
— Ну и что?
— А то, что у меня большие — сорок второй. А ты как раз тридцать девятый чистишь — мне в самый раз будет, — пояснил Игорь.
— А вдруг прапорщик заметит?
— Что он заметит? Я ведь тебе взамен другие даю! Он мне их лично дал! — Игорь начал терять терпение.
Курсант по каким-то непонятным причинам никак не мог решиться на обмен и тут на помощь Игорю неожиданно пришел его сосед:
— Чего ты, Серега, в самом деле?! Отдай ему эти сапоги — пусть человек поменяет. Только посмотри, чтобы они целыми были.
Последнее замечание Игорю не понравилось, но, в конце концов, после придирчивого взаимного изучения сапог обмен все же состоялся и Тищенко был этим вполне удовлетворен.
Существовало два типа сапог — у одних носы были сделаны из шершавой кожи, очень похожей на натуральную (возможно и из натуральной), а у других — из более гладкой, с многочисленными пупырышками. Последние были у Игоря на ногах, а вот в руках он держал шершавые. Сапоги с шершавыми носами чистились и блестели гораздо хуже, чем гладкие, и Игорь был немного раздосадован тем, что обмен получается не совсем равнозначным. Но потом, подумав, что со временем сапоги все равно станут блестящими, Тищенко с этим смирился и принялся следить за Ивановым. Но прапорщик так внимательно смотрел за курсантами, что Игорь опасался попасться.
Совершенно нежданно-нагадано курсанту помогло одно незапланированное событие. К складу, где курсанты чистили сапоги, подъехал кунг-«Урал» (грузовой автомобиль с металлической будкой, в которой размещается аппаратура связи), и оттуда быстро выскочили несколько чурбанов второго года службы. Они силой вырвали у растерявшихся крайних курсантов две пары сапог, вновь заскочили в кабину, и «Урал», взревев, как растревоженный в берлоге медведь, быстро скрылся за складом. Все произошло настолько быстро, что Иванов не смог ничего сделать. Когда он подбежал к месту событий, от «Урала» давно простыл след.
— Они что, сапоги у вас вырвали? — спросил он у двух тщедушных курсантиков.
Те подтвердили и растерянно свесили головы вниз.
— Что же вы, раззявы?! Вот возьму сейчас с вас пятикратную стоимость сапог!
Иванов еще долго кричал на растерянных и ничего не понимающих курсантов, потом понял, что это все равно бесполезно и принялся спрашивать у всех, кто стоял поблизости, куда повернула машина. Голос его дрожал от досады за потерянное имущество. Игорь подумал, что Иванову теперь, может быть, придется оплатить стоимость сапог, и ему стало жалко прапорщика. Но никто ничего вразумительного так и не сказал, и расстроенный Иванов сам побежал в сторону склада. Когда он повернул за угол, почти все без исключения курсанты принялись стаскивать с себя сапоги и обувать те, что выдали для чистки. Игорь сделал то же самое, но его не покидало чувство неловкости за то, что он воспользовался затруднительным положением прапорщика.
Иванов, так ничего и не узнавший о дерзких грабителях, вскоре вернулся и приказал заканчивать
