сами основы неписаных армейских традиций?!
— Ногу выше! Ногу! Улан! Я сказал — выше ногу! — Гришневич начал нервничать.
Взвод порядком устал, и курсанты выполняли команды всё хуже и хуже. К тому же темп ходьбы был рассчитан на переднюю шеренгу: Улана, Федоренко, Стопова и Вурлако. Но у тех, кто шёл в конце строя, ноги были гораздо короче и, чтобы успеть за передними, им нужно было жертвовать высотой подъёма сапог. Гришневич этого не понимал и бесился из-за того, что конец строя едва отрывает ноги от асфальта:
— Выше ногу, Тищенко! Валик! Резняк, тебе что, под зад заехать?! На говно пойдёте!
Последнее возымело действие, и курсанты арьергарда начали буквально подпрыгивать, стремясь совершить невозможное.
Наведя здесь «порядок», сержант переключился на правофлангового. Для людей, не связанных с армией, поясню: от правофлангового зависит очень многое — правильность и скорость передвижения строя, чёткость равнения и тому подобное. Весь взвод должен равняться на правофлангового и подстраиваться под него во время ходьбы. А правофланговый, в свою очередь, должен стараться идти лучше всех. Правофланговым быть хуже всего, так как постоянно находишься на виду у сержанта.
В этой должности кроме высокого роста Улан больше не имел никаких особенных достоинств и со своей ролью явно не справлялся. Когда Улан в очередной раз начал хитрить и не поднимать ноги, Гришневич не выдержал и остановил строй:
— Курсант Улан!
— Я.
— Выйти из строя!
— Есть.
Приложив руку к краю пилотки, Гришневич раздражённо, но чётко объявил взводу:
— За неисполнение приказа командира, за уклонение от строевой подготовки объявляю курсанту Улану наряд вне очереди!
— Есть наряд вне очереди, — ответил Улан и отдал честь.
— Это ещё не всё, Улан. Сейчас пойдёшь к дежурному по роте сержанту Ярову и скажешь ему, что сержант Гришневич просил проследить за твоей работой по мытью очек. Этим ты будешь заниматься до обеда. Понял?
— Так точно, — хмуро ответил Улан.
— Раз понял — выполняй! Можно бегом!
Улан пробежал метров десять, а затем понуро поплёлся в казарму.
Взвод продолжал занятия. На месте Улана теперь вышагивал Федоренко, и роль правофлангового подходила ему значительно лучше.
Время от времени навстречу попадался ещё какой-нибудь взвод, и каждый сержант норовил провести свой строй, не уступая дороги. Несмотря на это взвода почти никогда не сталкивались — по неписаному правилу слегка зазевавшийся должен был пропустить более удачливого. Кроме этого сержанты младших сроков службы обычно пропускали «ветеранов». Но в этот раз столкновение всё же произошло из-за того, что Щарапа и Гришневич специально отправили два строя впритирку друг к другу. Кто-то из третьего взвода выставил локоть и Тищенко, шедший в крайней колонне, получил сильный удар в живот. «Жаль, что не заметил, кто это был», — подумал Игорь, с трудом переведя дыхание.
Минут через десять сержант придумал новую забаву — если раньше строй постепенно разворачивался по кругу, то теперь по сигналу Гришневича каждый курсант должен был повернуться кругом и сразу же идти в обратную сторону. Таким образом, Тищенко оказался правофланговым первой шеренги. Это было неудобно ещё и потому, что ноги оказавшихся сзади не умещались в узком пространстве и постоянно били по сапогам впереди идущих курсантов. От этого почти весь строй сбивался с ноги и терял чёткость.
Взглянув на солнце, Игорь прищурился и внезапно ощутил нестерпимое щекотание в носу. Сдержаться не удалось — он громко чихнул и сразу же почувствовал привкус крови. Гришневич разрешил ему выйти из строя и Тищенко, сидя в тени деревьев и зажав нос рукой, наблюдал за строевой. Но то ли из-за происшедшего с Тищенко, то ли из-за того, что многие курсанты начали прихрамывать, через пять минут муштра закончилась, и сержант повёл взвод в казарму. Кровь кое-как остановилась, и Игорь пошёл вместе со всеми.
Перед построением в столовую оставалось немного времени, и курсантам разрешили перекурить. Перед самой казармой располагалась небольшая курилка, куда в редкие свободные минуты собирались курсанты со всего батальона: покурить, рассказать или же узнать все последние новости и хоть немного отвлечься от поминутно расписанного казарменного быта. На этот раз в курилке не было почти никого из второй роты, и Игорь уже собрался уходить, но в последний момент заметил в углу Мухсинова, Хусаинова и еще какого-то незнакомого казаха. Тищенко давно интересовался востоком, его нравами и обычаями и хотел поговорить об этом с сослуживцами из Средней Азии. Подсев к казахам, Игорь спокойно заметил:
— Жарко сегодня.
Казахи замолчали. Выждав паузу, Мухсинов протянул Игорю сигарету:
— Куры.
— Да нет, спасибо — я не курю.
— Нэт? Зачэм нэ курыш? Спорцмэн, да?
— Почему обязательно спортсмен?! Просто не курю.
— Как хочэш. Говорыш, жарко?
— Жарко.
— Развэ это жарко? Вот у нас в Казахстане жарко! Лето совсем ходить нэльзя, сонцэ голова печот!
— Вы из Казахстана?
— Я и Хусаинов да, а он — из Узбекистана. Но тоже казах.
Незнакомый казах кивнул в знак согласия.
— Интересно, как там у вас? Я хотел бы в Казахстан съездить, посмотреть степь, людей, юрты.
— Казахстан хочэш смотрэть? — переспросил Хусаинов.
Игорь кивнул. Хусаинов сразу же бесхитростно предложил:
— Приезжай после армия, посмотришь.
— Когда еще это будет — после армии? Еще дождаться нужно.
— Скоро будет, два год и все — опят дома, — сказал Мухсинов.
— А вы где до армии учились? Или, может быть, работали? — поинтересовался Тищенко.
— Школа казахский учились. Я колхоз работал, Хусаинов тоже. Мы рядом жил, совсэм близко — пят километров.
— Так вы до армии вместе жили?!
— Да, одын школа ходили.
В курилку заглянул Брегвадзе из четвертого взвода:
— Эй, казахи, строица надо. Только бистро! А ты чего сидыш? Ваши уже стоят!
Последнее было сказано Игорю. Тищенко и казахи поспешно поднялись и побежали на построение.
— Бегом, Тищенко, где тебя носит?! В строй! — заорал Гришневич, но на этом для Игоря все последствия опоздания и закончились.
После обеда в учебном корпусе для всех взводов командиры проводили политзанятия. Капитан Мищенко хотел создать о себе хорошее впечатление и с учётом того, что взвод был студенческим, подготовился основательно. Как обычно, Гришневич доложил взводному о готовности к занятиям, посадил взвод и Мищенко начал политическую подготовку.
Для начала Шорох принёс тетради, и курсанты вновь их подписали и пронумеровали. Печатью на сей раз скреплять не требовалось. В тетради нужно было отвести специальные страницы для высшего армейского командования, Политбюро ЦК КПСС, руководства комсомола, ЦК БССР, руководства стран Варшавского договора и стран НАТО. Кроме высшего военного командования всё было хорошо знакомо
