После того, как иссякло красноречие капитана, он позволил в оставшееся время написать письма домой. Игорь давно этого ждал и сразу же принялся за письмо домой.
После ужина Гришневич построил взвод и объявил:
— Послезавтра весь взвод идёт в санчасть на медкомиссию. Если у кого что болит — говорите сразу. А то вечно на комиссии все здоровы, а через пару недель столько «шлангов» разведётся, что я не буду знать, куда от ваших липовых болезней деться.
Сегодня была суббота, а по субботам отбивались только в одиннадцать. За окном уже начало темнеть, и засыпать было гораздо приятнее, чем в десять, когда было светло. Дома Игорь ложился спать далеко за полночь, а вставал ближе к обеду (в свободные от учёбы дни) и теперь никак не мог привыкнуть к новому режиму. Но засыпал он всё же хорошо — минут через двадцать глаза сами собой закрывались, и Тищенко проваливался в мир сновидений. Игорь с удивлением обнаружил, что в армии исчезла давно мучавшая его бессонница. Теперь за день он настолько уставал, что к вечеру хотел только одного — упасть в кровать. Из этого Игорь заключил, что бессонница бывает исключительно у бездельников и тех, кто слишком много спит. Пусть читатель не осудит столь категоричное утверждение — попав в такую же обстановку с вечным недосыпанием и постоянной усталостью, он бы, скорее всего, подумал бы точно так же.
Из противоположного угла кубрика, где размещался третий взвод, доносилось бренчание гитары. Там собрались сержанты, и Щарапа с Дубиленко в два голоса горланили песню:
Особенно налегали на припев:
Время от времени Щарапа тоскливым голосом вопил одни и те же фразы:
— Служба затрахала! Домой хочу!
— Подождём ещё месяца четыре и домой. А представь себе, сколько ещё «душарам» топтать?! — философски заметил Дубиленко.
Щарапа замолчал, затем внезапно поднялся с кровати и заорал на всю казарму:
— Духи, вешайтесь! Вам ещё две зимы топтать!
Затем также внезапно он вновь успокоился, опять взял в руки гитару, и казарма вновь наполнилась уже хорошо знакомой Игорю песней:
Через полчаса сержанты разошлись и казарма, словно огромный и дикий лес, медленно успокоилась и уснула. Но в каждом лесу ночью появляются свои особенные звуки. Так и в казарме: время от времени раздавался храп, кто-то жалобно шептал сквозь сон «мама», кто-то ругался и швырял сапогом в храпящих (естественно, сержанты в курсантов). Но Тищенко ничего этого уже не слышал, так как всецело находился в объятиях Гипноса.
Глава одиннадцатая
Спортивный праздник
Почему в армии путают телепередачу «Служу Советскому Союзу» с телепередачей «В гостях у сказки», но всё равно смотрят. Спортивный праздник начинается с кросса. Футбольный матч: бригада против учебки. Бригада требует, чтобы учебке выдали кеды. Бригада позорно проигрывает перетягивание каната. Ломцев подтягивается больше всех. Тищенко и Лупьяненко неудачно посещают чепок. У Тищенко отбирают двадцать копеек. Резняк пинает Коршуна. Тищенко ругается матом, но Шорох не может его поймать. Оказывается, в армии бывают неплохие дни.
Подъём сделали в семь часов и к тому же без всяких зарядок и уборок. Не было и утреннего осмотра. Игорь любил за это воскресенье и проснулся в неплохом настроении. Во время завтрака он с удовольствием съел два воскресных яйца и гречневую кашу, так что окружающая действительность постепенно приобрела слегка розовые оттенки.
Ровно в десять в кубрике Игоря включили телевизор, и вся рота расселась в колонну по восемь перед голубым экраном. Началась передача «Служу Советскому Союзу», прозванная в армейской среде «В гостях у сказки». В передаче показывали танкистов, бодро выводящих по тревоге «свои грозные боевые машины», солдат, обращающихся друг к другу на «вы» и через одного мечтающих стать «отличниками боевой и политической подготовки». Основная масса курсантов с негодованием отвергала телевизионную «лапшу», однако были и такие, кто по простоте душевной кое-чему верил. Тищенко, например, считал, что то, что показывают, действительно имеет место, но в гораздо меньших масштабах. Телевизионщиков он почти не осуждал, учитывая свой богатый комсомольский опыт, когда в ВЛКСМ во главу угла ставился пример строго положительный, призванный служить для подражания. Этой же цели служила и та липовая кинохроника, которая лилась с экрана, но многие почему-то, не в пример Игорю, абсолютно ничему не верили, и подражать явно не собирались. Сержанты смотрели на экран с неприкрытой иронией и следили скорее за порядком среди курсантов, чем за происходящим на телеэкране.
Особым пунктом порядка было равнение… табуреток. Ничего странного для посвящённых в этом нет, а для непосвящённых стоит немного пояснить. Во время просмотра телепередач курсанты в учебках сидят в колонне по восемь, причём табуретки должны стоять геометрически правильно как вдоль, так и поперёк «строя», образуя правильный параллелепипед роты. Поэтому сразу же после того, как все усаживались, обычно подавалась команда: «Подравнять табуретки!». Все подравнивали табуретки и лишь после этого включали телевизор.
Просмотр телевизора был обязательным и даже принудительным. Но смотрели только две передачи: «Время» ежедневно и «Служу Советскому Союзу» по воскресеньям. В других случаях телевизор включался крайне редко и всегда по инициативе сержантов или офицеров, которые иногда его смотрели (офицеры днём, сержанты — днём в воскресенье и ночью после отбоя). Эти «неуставные» телепередачи курсантам удавалось посмотреть лишь краем глаза, но порой и полностью (если сержанты были в благодушном настроении и никого не прогоняли).
После «Служу Советскому Союзу» в казарме появились офицеры, и роте было объявлено, что состоится воскресный спортивный праздник. Игорь этому обрадовался и стал дожидаться, пока объявят что-нибудь более подробно, предвкушая, что сегодня в серую и однообразную жизнь придёт некоторое разнообразие.
Майор Денисов построил роту и объявил:
