все вышеперечисленное курсант выполнял уже автоматически. Вниманию делать было нечего, и оно переключилось на фамилии, называемые тремя дежурными по роте, изо всей силы старающимися перекричать друг друга:
— Мироненко, Рысько, Ненчик, Калинович! — выкрикивал Сапожнев фамилии третьего взвода.
— Иваненко, Ямов, Бумагин! — вторил ему дежурный третьей роты.
— Филоненко, Бембель, Заслонов! — чуть запаздывал дежурный первой.
Игорь вспомнил, что вначале, когда курсанты только пришли в учебку, на первых проверках всем слышалось не «Бембель», а «Дембель». Это очень забавляло сержантов всего батальона: «Еще недели не прослужил, а уже — дембель». «А Заслонов может какой-нибудь дальний родственник самого Константина Заслонова? Чего в жизни не бывает — мир тесен. Но, скорее всего, просто однофамилец. Интересно, были ли великие люди по фамилии Тищенко?» — размышлял Игорь, лениво разглядывая крышу казармы.
Сразу после проверки Гришневич построил взвод в проходе казармы и заявил:
— К завтрашнему утру, то есть к подъему каждый из вас должен быть постиран и одет по форме одежды. Всем ясно?
Всем было абсолютно неясно — до отбоя оставалось всего каких-нибудь полчаса, и никто из курсантов не представлял, как за это время можно постирать хэбэ. Поэтому на вопрос сержанта взвод ответил настороженным и угрюмым молчанием.
— Я не понял, бойцы! Я спрашиваю — всем понятно? Бытько, тебе понятно?
— Так точно!
— Байраков?
— Почти, товарищ сержант.
— И что же тебе непонятно?
— Товарищ сержант, мы ведь никак не успеем до отбоя постирать, да? — выразил общую озабоченность Байраков.
— Похоже, что так. Но это сути дела не меняет — завтра вы все должны стоять в постиранном хэбэ.
Ответ сержанта еще больше удивил и озадачил взвод.
— Товарищ сержант, значит, нам можно после отбоя задержаться? — Байракову показалось, что он понял, к чему клонит Гришневич.
— Я не понял, Байраков! В десять ноль ноль вы все должны лежать в кроватях! После отбоя не может быть никаких задержек! Понятно?
— А как же тогда постираться? — удивился Байраков.
— Для вас личное время начинается с двух часов ночи. В два часа можно проснуться и, не издавая шума, приступить к выполнению того, что не успели выполнить днем. А именно: подшиться, постираться, погладиться и тому подобное. Это можно делать хоть до самого подъема. Предупреждаю — после подъема в строю не должно быть людей, одетых не по форме одежды. Никаких отговорок вроде «хэбэ мокрое и сушится» я принимать не буду, а буду, а как вы сами понимаете, наказывать. Хочу дать вам два совета. Совет первый — если хэбэ при подъеме будет все еще мокрым, надевайте его прямо на себя, чтобы быстрее высохло. Совет второй — вы можете проспать и ничего не сделать. Чтобы этого не произошло, попросите, чтобы дневальный в два часа разбудил кого-нибудь из вас. Он разбудит одного, а тот по очереди всех остальных. Хэбэ лучше всего стирать на полу в умывальнике жесткими щетками. Хэбэ надо густо намылить и затем тереть. Теперь все ясно?
— Так точно! — гаркнул взвод.
— Разойдись! Приготовиться к отходу ко сну.
Каменев сходил к дневальному и договорился, чтобы тот в два часа разбудил их ряд. Игорь с большим неудовольствием воспринял «сюрприз», приготовленный сержантом и теперь проклинал своего командира самыми скверными словами. Тищенко плохо спал прошлую ночь, потому что внутри организма что-то нестерпимо ныло, и весь день надеялся отоспаться в эту ночь. Теперь же выходило, что и в этот раз особенно поспать не придется. «Надо же, очередная тупорылость — нет бы днем время для стирки выделить, так ночью заставляют. А ведь солдат по уставу должен восемь часов отдыхать. Только плевал Гришневич на этот устав — он сам себе устав! А может не стираться в этот раз, а просто погладиться и лечь спать? Может Гришневич ничего и не заметит?», — Игорь с надеждой принялся разглядывать свои штаны. Сзади они были гораздо чище, чем у других курсантов, потому что у Тищенко не было дурной привычки приседать на голенища сапог при их чистке. Зато спереди, чуть выше колен чернели какие-то подозрительные пятна непонятного происхождения — то ли это был застывший жир, капнувший где-нибудь в столовой, то ли просто самая обыкновенная грязь. «Все же придется стирать», — огорченно подумал Тищенко. С хэбэ было проще — грязными были только рукава, и можно было не мочить все подряд, а застирать только грязные участки.
— Рота — отбой! — вместо кукушки крикнул дневальный.
«Надо быстрее уснуть, чтобы время впустую не тратить — потом спать мало буду», — решил Игорь. Но чем больше он старался уснуть, тем больше начинал нервничать, в результате чего не смог уснуть и через час. «Неужели уже одиннадцать? Вот черт, уже целый час впустую прошел! Может, баранов посчитать, как в книжках делают?» — стараясь не шуметь, Игорь завел пружину часов, откинулся на подушку и принялся воображать отару. Но его хватило только на шесть баранов, а потом считать надоело — мысли сами собой стали возвращаться к событиям прошедшего дня. Игорь, уже в который раз, вспомнил, что у него лучший результат по итогам стрельбы в отделении и радостно улыбнулся. Предавшись приятным мыслям, Тищенко быстро забыл о своем недавнем раздражении бессонницей и, полностью успокоившись, незаметно для себя уснул.
Cны сменяли один одного с какой-то едва уловимой быстротой, и Игорь постоянно оказывался в самых различных ролях. То он был капитаном Томченко и отдавал приказы на разводе, то ему снилось море, и Игорь почти физически слушал ласковое щекотание теплой, прозрачной воды, которой играли набегавшие на пляж волны.
— Тищенко, Тищенко. Вставай!
— Что такое? — недовольно буркнул сквозь сон Тищенко.
— Вставай, говорю! Пора стираться, — настойчиво тряс Игоря Лупьяненко.
— Сейчас, уже встаю…, — сказал Тищенко, но меньше всего в этот момент ему хотелось покидать такую теплую и уютную кровать.
Лупьяненко тем временем уже оделся и брал из тумбочки мыло и щетку:
— Скоро ты там? Или вставай, или я один пойду. Мне тоже мало радости ждать, пока ты тормозишь.
— Да встаю я, заколебал! — угроза возымела действие, и Тищенко вскочил с постели.
Игорь хотел, было, по примеру Лупьяненко натянуть штаны, но, вспомнив о том, куда собрался идти, удивленно спросил у соседа:
— Слушай, а зачем ты оделся? Все равно ведь придется сейчас раздеваться, когда начнем стирать.
— А я и сам не знаю — не сообразил спросонья. Зато теплее будет…
— Пока от кровати до умывальника дойдешь?
— Хотя бы и так.
Шутки окончательно разогнали сон Игоря, и он тоже принялся за сборы. Взяв все, что было нужно для стирки, Тищенко вдруг обратил внимание на то, что кроме них двоих весь остальной взвод спал.
— Я не понял, однако… Слушай, Лупьяненко, а они что — решили забить на Гришневича? Или их еще надо разбудить? — удивленно спросил Игорь.
— Не надо никого будить. Все, кому нужно, уже в умывальнике. Я ведь не виноват, что ты столько времени тормозишь — уже постираться успели бы, наверное, пока ты треплешься. Просто мы решили, чтобы всем не толпиться — стираться по очереди. Вначале наша сторона, а потом та. Наши уже почти все постирались и погладились.
— Так они ведь лежат?!
— Я ведь объясняю — свое сделали и легли. В умывальнике сейчас Ломцев, Туй и Валик. Плюс мы с тобой. Как только кто-нибудь из нас закончит — разбудит вместо себя кого-нибудь с той стороны.
