Ярость мщения

послушаем твой лимерик.

— Ладно, только потом не говори, что я тебя не предупреждал.

Она снова заломила мне пальцы. Я зачастил:

Сумасшедшая летчица по имени Лиззи,
Постоянный объект сексуальных коллизий,
Могла сделать «петлю» и «бочку»,
Тебя вытряхнуть из твоей оболочки.
Ее она оставляла висеть на карнизе.

— Почему на карнизе? — удивилась Лиз.

— Я не объясняю — просто сочиняю. Она хмыкнула.

— Почитай еще.

— Ладно.

Я прочитал о Чаке, который утку любил — такой был чудак, жареную и отварную, а больше всего заливную — и слезть с нее не мог никак.

Лиз посмотрела на меня пустым взглядом.

— Я не поняла.

— Ну, слезть с утки. Понимаешь, как в той шутке: «Ты можешь отпустить медведя?» — Ну?

— «Могу. Только он меня не отпускает».

— О. Это мило.

— Мило? — Я вздохнул. — Хорошо. Тогда попробуем другое: «А без утки кончал он в кулак».

Она изобразила ужас.

— «И однажды собрал он аншлаг».

— М-м. — Она помахала рукой, показывая сомнительность последнего варианта.

— Ладно, еще одна попытка: «Приправлял ее гарниром, еще теплым — из сортира, а майонез он делал…» В этот момент снова запикал телефон.

Лицо Лиз застыло.

Она потянулась и с испугом взяла аппарат.

— Тирелли.

Несколько секунд она внимательно слушала, потом лицо ее посерело.

— Она сделала это? Когда? — Лиз быстро села и включила свет, Я вопросительно посмотрел на нее. Она сделала знак, чтобы я молчал, и продолжала напряженно слушать. Лицо ее все мрачнело.

— Прямо сейчас? Неужели нельзя было предупредить заранее? О, даже так? У меня есть время принять душ?

Я не стал ждать. Скатился с кровати, прошлепал в ванную и встал под горячий, как кипяток, душ. Когда я вошел обратно в комнату, она говорила по телефону: — Он уже выехал? Хорошо, я встречу его внизу. Лиз положила трубку.

— Кого встретишь?

— Моего шофера. Собери мою одежду… — Она уже шла в ванную.

— Новую форму?

— Нет, комбинезон. У меня ночью вылет.

— Что происходит? — Я последовал за ней, надел на руку варежку и стад тереть ей спину — и ниже.

— Перестань, я спешу.

— Спешишь — куда?

— Я не могу сказать. — Она потянулась. — Увидишь по телевизору.

— Увижу — что?

— Десять минут назад указом президента столица официально перенесена на Гавайи.

— И ты везешь туда президента?

— О нет, у нее свой пилот, и они уже десять минут как в воздухе. Мне не сообщали приказ, пока корабль номер один Военно-воздушных сил не поднялся в воздух. — Лиз уже вышла из ванной и вытиралась полотенцем. — Сюда едет мой шофер. Вертушка заправлена и ждет.

— Кого ты повезешь?

Она не ответила. Просто покачала головой и прошла мимо.

Я последовал за ней в спальню и стал смотреть, как она одевается. Она быстро натянула комбинезон.

— Что происходит. Лиз?

Она выпрямилась и застегнула молнию. Когда она повернулась ко мне, ее лицо было пепельным. Неожиданно Лиз прижалась ко мне, она дрожала.

— Я не имею права говорить…

— Что?

— Тот болван, что звонил! В этом проклятом городе нет никаких секретов! Он сказал: «Не вздумайте сказать маленькому мальчику, с которым сейчас спите, куда ушла мамочка!»

— Я не маленький.

— Знаю. — Она шмыгнула носом и покрепче прижалась ко мне. — Ты правда любишь меня?

— Да, правда. — Я обнял ее так же крепко, как она меня. — Больше, чем кого-либо когда-либо.

Я зарылся лицом в ее волосы. Я любил ее запах. Так мы стояли долго.

— Мне пора, — сказала Лиз, не двигаясь.

— Знаю. — Я не отпускал ее.

— Нет, в самом деле. — Она отстранилась и посмотрела на меня. — Я не знаю, сколько буду отсутствовать. Ты будешь меня ждать?

Я кивнул.

— Понадобится все ядерное оружие, чтобы выкурить меня из твоей постели.

Лиз побледнела.

— Зря ты так сказал.

Она поцеловала меня. Крепко. А потом ушла.

Только Эд в борозду сунется,
Только желанье сеять проклюнется,
И вроде еще не время,
А он уж истратил семя.
А потом свесит голову и пригорюнится…

66 ЭТО НАПОМИНАЕТ ЗАКАТ

Не важно, где находишься, все равно будет казаться, что посередине.

Соломон Краткий.

Что происходит?

Я дошлепал до кровати и включил телевизор.