— Вы мальчиком, я девочкой... Остальное — дело случая...
— Это в каком смысле?..
— Ну, в каком-каком... К примеру, вы по случаю стали журналистом, а не, скажем, нобелевским лауреатом по физике, а я — телефонисткой, а не... к примеру, королевой красоты в штате Массачусетс!.. Могло ведь и так случиться?.. Могло?..
Она смеялась, но ему почудилось, помимо всего, что был в ее нервном, звенящем голосе протест, она будто спорила с кем-то или с чем-то — с несправедливостью, судьбой, роком...
— Вы правы, — постарался попасть ей в тон Теплицкий, — так могло случиться... И мы могли бы встретиться, положим, где-то на Карибских островах... В отеле «Риц»... Там все отели так называются: «Риц», «Хилтон», «Палац»... Впрочем, я, возможно, что-то путаю. Но мы могли бы там встретиться, это наверняка...
— Очень даже!..
— Я бы увидел вас в вестибюле...
— На мне было бы белоснежное платье, оно так хорошо контрастирует с фиолетово-коричневым загаром, там ведь много солнца, не меньше, чем у нас...
— Да, и я подошел бы к вам, и мы бы познакомились, и я бы предложил вам отправиться в ресторан...
— Фу, как пошло!..
— Ну, прогуляться, по набережной....
— Пошло!.. Пошло!..
— Или пойти на пляж...
— Ой, какая убогая фантазия!.. Мужчине обязательно нужно видеть женщину голой!..
— Хорошо, я взял бы яхту, и мы поплыли бы в океан!.. Вас это устроит?..
— М - м - м... — Казалось, она всерьез размышляет над его словами. — Пожалуй... И что бы мы там делали?..
— Как - что?.. Ловили макрель.
— Макрель?..
— Да, это такая рыба, и очень вкусная!..
— Вы пробовали?..
— Нет, откуда же... Из нашей редакции в командировку на Карибские острова не посылают...
— Очень жаль... — вздохнула она.
— Но мы бы все равно встретились. Не на Карибах, так где-нибудь еще...
— Да, но белое платье и фиолетово-коричневая кожа лучше всего смотрятся на Карибах...
— Вы правы... И там я преподнес бы вам белые орхидеи... Вы любите орхидеи?..
— Я никогда их не видела...
— Я тоже... Но белые орхидеи, по-моему, идеально подошли бы к вашему платью...
— Белое на белом?..
— Ну, тогда розовые... Или черные... Вы бы сами выбирали... Главное, что мы бы встретились...
Оба замолчали.
Где-то в небе, словно напоминая о завтрашнем отъезде, прострекотал самолет.
— Джульетта, — проговорил он просительно, — мы должны встретиться хотя бы напоследок...
— Зачем?..
— Как — зачем?.. Просто встретиться — и все...
— Вам обязательно нужно меня видеть?
— Конечно!..
— Для чего?..
— Ну, хотя бы для того, чтобы убедиться, что я правильно вас представляю...
Ему показалось, у нее пресеклось дыхание — на минуту, может быть — на две...
— Какой же вы меня представляете?..
— Вы — Джульетта... Вы красивы, иначе Ромео бы в вас не влюбился... У вас черные волосы, голубые глаза... Из-за длинных ресниц они кажутся темнее, чем на самом деле... У вас высокая шея, покатые плечи, грациозные, легкие руки, быстрая походка... Когда вы разговариваете с незнакомыми мужчинами, вы откидываете голову назад... — Ему без труда удалось набросать ее портрет, состоявший из общих черт, каким он ему рисовался...
— Джульетта, я прошу, прошу вас...
Он и сам бы не объяснил толком, почему ему во что бы то ни стало нужно было ее увидеть. Просто — увидеть... Может быть, для того, чтобы убедиться, что она реально существует. И голос, который он привык слышать по ночам, принадлежит ей...
— Когда вы уезжаете?
— В 4.30 отходит мой автобус в аэропорт.
— Откуда?
— От Площади Космонавтов.
Она долго, долго молчала.
— Хорошо, я приду... На остановку...
Ему хотелось прийти туда, откуда отправлялся автобус, пораньше, подождать ее там, увидеть издали... Его задержали в Управлении, директор достал из сейфа бутылку армянского коньяка, секретарша принесла тарелочку с грильяжем и блюдечко с толсто нарезанными ломтиками лимона, подошли еще два- три человека — заместители директора, главбух... Выпили за своевременный пуск домны, за соблюдение установленных Москвой сроков строительства, за правдивое освещение проблем стройки в прессе... И уже сомнительными, почти фантастическими представлялись Теплицкому ночные разговоры о душе, о любви, о Карибах... И то, что на остановке, возможно, уже в нетерпении ходит она, горячий полынный ветер налетает из степи, лохматит ее аккуратно уложенные в парикмахерской волосы, крутит, плещет подолом платья у колен...
Он ушел, сославшись на то, что ему надо еще собраться. Он мчался, почти бежал к себе в гостиницу. Он сгреб, не разбирая, свой командировочный скарб в чемодан и, по пути к остановке, успел заглянуть на базарчик, располагавшийся на небольшом пустырьке. Теплицкому повезло — на остатки командировочных он купил букет белых, Бог знает откуда привезенных роз, правда, слегка подвявших.
Как он и думал, он увидел ее еще издали: она стояла на краешке сбитой из досок платформы и ветер играл ее волосами, то набрасывая их на лицо, то закидывая за спину. Она была среднего роста, с копной золотистых (нет, не черных!..) волос, тоненькой талией, перехваченной пояском с огромной пряжкой, в голубой юбке колоколом, в туфельках замысловатой, видимо заграничной породы, с ремешочками, оплетающими тонкие щиколотки, придающими воздушность всей ее фигуре.
Они не уславливались накануне, как, по каким приметам узнают друг друга... Он подошел к девушке с бьющимся сердцем, как на первое свидание в шестнадцать лет. В ответ на его взгляд, который он не отводил от нее, пока к ней приближался, в ответ на его сияющую улыбку, на букет белых роз, который он держал в правой, слегка вытянутой вперед руке (в левой был чемодан), она тоже улыбнулась, хотя в глазах ее, светлых, стального цвета, сквозило приветливое недоумение.
— Ну, вот, наконец... — проговорил Теплицкий немного задохнувшись. — Джульетта, это вам... Взамен белых орхидей...
— Джульетта?.. Какая еще я вам Джульетта?.. — Голос у нее был грубый, низкий, будто простуженный, не ее голос...
— А кто же вы?.. — пробормотал он растерянно.
— А вы-то кто сами?..
Она хотела вернуть ему букет, который он вручил ей сходу.
— Нет, нет, — отстранился он, — цветы ваши... Они вам очень идут...
— Ну, спасибочки... — рассмеялась она, облизнув ярко накрашенные губы. — Вот потеха...
Автобус — пропахший бензином, пышущий жаром — подрулил минута в минуту. Теплицкий уже изнутри, через мутное, припорошенное пылью стекло заметил девушку, сидевшую в уголке деревянной пристройки. Маленькая, толстоватая, с густыми, цвета пакли, коротко подстриженными волосами, с
