и ваш выигрыш составил около двух с половиной рублей... Ну, а доводилось ли вам, обвиняемый, зарабатывать деньги собственным трудом? Допустим, те же два рубля?..
— Нет,— сказал Виктор.— Я учился... Да и необходимости никакой в этом не было. Наша семья не нуждалась.
— Еще бы.— Голос у Кравцовой был ровен, как туго натянутый шнур.— А ваш магнитофон... Ведь у вас имеется магнитофон?.. Сколько он стоил?
— Двести с чем-то рублей. Мне его подарили.
— Очевидно, родители?.. Следовательно, такие контакты с ними вы признаете?.. В форме разного рода подарков — с их, разумеется, стороны?..
— Я не просил...
— Да, конечно, вы не просили, вы жили многогранной жизнью... Скажите, вам случалось и раньше, до третьего марта, выпивать с товарищами?
— Случалось.
— И на какие деньги? Много ли денег вообще водилось у вас и ваших товарищей?
— Деньги водились, но ерундовые. Так, по несколько рублей.
— А фарцовкой никто у вас не занимался? У вас в школе?
— Фарцевали по мелочевке, как везде. Ручки, сигареты, ремни брючные, когда в моду входили... Ну, и еще кое-какой импорт.
— И вы тоже?
— Нет,— вскинул голову Виктор,— я этим никогда не занимался.
Он так презрительно бросил это «нет, никогда», что у Федорова на миг чуть полегчало на сердце.
— Вам что же, всегда хватало денег, которые вы брали у родителей?
— Не всегда. Всегда денег никому не хватает.— Он дерзко, без намека на улыбку, прибавил: — Вам, наверное, тоже.
— И тогда? Как вы поступали тогда?— будто не расслышала последних слов Кравцова.— Как и где добывали деньги?
Вот он, тот вопрос, к которому все тянулось... Федоров сжал рукой деревянный подлокотник, напрягся. И вместе с ним, ощутил он, напрягся весь зал.
Виктор помедлил. Глаза его вдруг загорелись и погасли. Он с тусклой усмешкой смотрел на Кравцову.
— Способов много. Например, карты, о них я уже говорил.
— А кроме карт?
— Можно решить контрольную за кого-нибудь, дать списать домашнее задание по математике или физике...
— А еще? Ведь бывало, наверное, что вам с друзьями хотелось... Ну, мало ли чего... А денег не хватало?.. И контрольной в ту минуту не было под рукой?..
В течение долгой паузы Федорову как бы слышалось мягкое, на пушистых лапах, ступание кошки или тигра, постукивание об пол железных когтей.
— Нет,— сказал Виктор почти весело,— грабить прохожих мы не собирались. Мы жили в полном ладу с законом.
— В ладу с законом...— повторила Кравцова.— Вы что же, никогда не нарушали его?..
Виктор пожал плечами:
— Во всяком случае...
— А не припомните ли вы случай с угоном мотоцикла? Тогда вы учились в восьмом классе...
...Была, была такая история,— скрипнул зубами Федоров.— Ребята увели стоявший у подъезда мотоцикл, погоняли и бросили, Виктор среди них был самый младший...
— Что вы мне все время что-нибудь клеите?..— внезапно взорвался Виктор.— При чем тут мотоцикл?.. А хотя бы и так — ну и что?..— Голос у него сделался тонким, визгливым от бешенства.— Все равно отсюда еще далеко до того, чтобы кидаться с ножом на прохожих!..
— Спокойней, обвиняемый,— оборвал его Курдаков.— Согласно уголовно-процессуальному кодексу, вам могут предлагаться любые вопросы. Ваше право — отвечать на них или нет. Продолжайте,— кивнул он прокурору.
— Признаете ли вы, что предъявленная расческа принадлежит вам?— без перехода спросила Кравцова.
— Принадлежала,— зло поправил Виктор.— Пока я ее не потерял.
— Как вы объясните, откуда взялась на ней кровь Стрепетова?
— Я уже сказал: объяснять это — дело следователей, суда.
— То есть сами вы вторично отказываетесь это объяснить? Я правильно вас поняла?
— Да, правильно.
— При этом, как явствует из ваших предыдущих ответов суду, вы не исключаете, что вашу расческу подобрал в сквере кто-нибудь из «крафтов»?
— Не исключаю.
— Хотя и не утверждаете этого?
— Нет, не утверждаю.
— Вы называете ребят, с которыми встретились, «крафтами». Значит, вы были знакомы с ними раньше? Вы могли бы кого-нибудь из них назвать?
— Вряд ли.
— Что значит — вряд ли?
Виктор пожал плечами:
— Это было бы не очень порядочно.
— А они, зная, что вам грозит, ведут себя очень порядочно?
— Это на их совести.— Виктор скользнул глазами куда-то вбок.
— Скажите, Федоров,— Кравцова слегка наклонила голову к плечу и долгим, протяжным взглядом измерила Виктора,— вы когда-нибудь задумывались над тем, что такое — «совесть»?
— Заявляю протест: вопрос не по существу,— раздался звучный баритон Горского, и весь он встрепенулся.
— Я настаиваю на своем вопросе,— сухо возразила Кравцова.
— Протест отклоняется,— сказал председательствующий.— Вы слышали вопрос, обвиняемый?
— Да, слышал.
— Вы можете на него ответить?
— М-м-м... Мне кажется, каждый понимает совесть по-своему. Но кто бы и как ее ни понимал, все говорят одно, а делают другое.
— А вы?
— Об этом не мне судить.
— Туманно...— вздохнула Кравцова,— Значит, в ответ на мой вопрос о «крафтах» вам сказать нечего? Так, выходит?.. Прошу суд обратить на это внимание. Скажите, обвиняемый, вы упомянули, что занимаетесь каратэ... С какой целью?
Виктор усмехнулся:
— Чтобы стать сильным.
— «Чтобы стать сильным...» — задумчиво повторила Кравцова.— Ну, а почему именно, каратэ? Ведь можно заниматься гирями, штангой, классической борьбой — эти виды спорта тоже развивают физическую силу?
— Каратэ развивает не только физическую силу,
— А какую еще?
— Силу духа. Тут все взаимосвязано.
— Вы делали успехи?
— Пока мы занимались, тренер был мной доволен,
— Скажите, Федоров, а вам никогда не хотелось... Прошу правильно понять мой вопрос, я не
