Адельгейда. Ну да! Поезжайте же!
Вейслинген. Волшебница!
ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. КРЕСТЬЯНСКАЯ СВАДЬБА
За стеной музыка и танцы. Гец, Зельбиц, тесть сидят за столом. Входит жених.
Гец. Благоразумнее всего было покончить эти дрязги счастливо и весело — свадьбой.
Тесть. Лучшего мне и присниться не могло. С соседом в мире и ладу, и дочка хорошо пристроена.
Жених. А я владею спорным участком и самой красивой девицей на селе в придачу. Эх, если б вы раньше до этого додумались.
Зельбиц. А долго вы судились?
Тесть. Без малого восемь лет. Теперь я скорее согласился бы столько же времени трястись в лихорадке, чем начать все сначала. Вы не поверите, сколько намаешься, пока вытянешь у судейских париков решение. Да и какой в нем прок? Черт бы побрал асессора Сапупи! Вот проклятый черномазый итальянец!
Жених. Да, бедовый парень. Я там два раза был.
Тесть. А я три. И вот, господа мои хорошие, получили мы наконец приговор, по которому я так же прав, как он, а он, как я, и стояли мы, разинув рот, до тех пор, пока господь бог наш не надоумил меня отдать ему дочку, да и участок в придачу.
Гец
Тесть. Дай-то бог! Будь как будет, а уж судиться я никогда в жизни не стану. Что за уйму денег это стоило! Прокуратору за каждую справку плати.
Зельбиц. Но ведь там бывают имперские ревизии!
Тесть. Их мы и не нюхивали. А вот светлые талеры у меня повыскакивали из кармана. Чистый грабеж!
Гец. Как это?
Тесть. Ах, у всех там руки загребущие! Один асессор, бог ему прости, обобрал меня на восемнадцать гульденов.
Жених. Кто?
Тесть. Ну кто же, как не Сапупи.
Гец. Это бессовестно!
Тесть. Собственно, я должен был ему выложить двадцать, но когда я их отсчитал у него на даче — роскошная дача! — в большой зале, у меня от тоски чуть сердце не разорвалось. Хозяйство-то хоть и в порядке, а наличным откуда быть? Так я и стоял, и один бог знает, каково мне было. Гроша медного на дорогу не оставалось. Тут я собрался с духом и выложил ему все это. Как он увидал, что я стоял, как в воду опущенный, так бросил мне два гульдена обратно и выгнал меня вон.
Жених. Быть того не может! Неужто Сапупи?
Тесть. А ты что думал? Конечно! Он самый!
Жених. Так пусть черт его возьмет — ведь он и у меня забрал пятнадцать золотых гульденов!
Тесть. Проклятый!
Зельбиц. Гец! Нас зовут разбойниками!
Тесть. Оттого-то и приговор вышел такой хитрый. Ах ты, пес!
Гец. Вы не должны это оставить безнаказанным.
Тесть. Что же нам делать?
Гец. Ступайте в Шпейер: там теперь ревизия, объявите об этом — они должны расследовать дело и помочь вам.
Тесть. Вы думаете — мы этого добьемся?
Гец. Если б я мог дать им по уху — я бы обещал вам.
Зельбиц. Деньги такие, что попробовать стоит.
Гец. Я делал наезды и за четверть того.
Тесть. Как ты думаешь?
Жених. Попробуем — будь что будет!
Входит Георг.
Георг. Нюрнбергцы приближаются.
Гец. Где они?
Георг. Если мы двинемся потихоньку, то захватим их в лесу между Бергеймом и Мюльбахом.
Зельбиц. Отлично!
Гец. В путь, дети! Бог да благословит вас! И да поможет он нам в делах наших!
Крестьянин. Премного благодарны! Не останетесь ли вы на ужин?
Гец. Нам нельзя. Прощайте!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
АУГСБУРГ. САД
Два нюрнбергских купца.
Первый купец. Станем здесь. Император должен пройти мимо. Вот он идет по большой аллее.
Второй купец. Кто с ним?
Первый. Адельберт фон Вейслинген.
Второй. Друг Бамберга! Это хорошо!
Первый. Мы бросимся на колени, и я буду держать речь.
Второй. Ладно, вот они идут.
Император. Вейслинген.
Первый купец. У него расстроенный вид.
Император. Мне тяжко, Вейслинген, а когда я оглянусь на мое прошлое — я готов прийти в отчаяние: сколько незавершенных, сколько неудачных предприятий! И все это оттого, что в империи для самого малого из князей его прихоти важнее моих замыслов.
