«Что ж, расскажу вам охотно, пусть каждый запомнит на случай,— Начал аптекарь. — Однажды, мальчишкой еще, в воскресенье Я с нетерпеньем большим дожидался кареты, в которой Ехать мы собирались в тот день к водоему под липы. Где-то она задержалась, а я, как хорек, поминутно Мчался туда и сюда, от окошка к двери метался. Кончики пальцев зудели, столы я ногтями царапал, Куксился, топал ногами, вот-вот разреветься готовый. Батюшка все это видел; когда же совсем по-дурацки Стал я себя вести, он схватил меня за руку молча, Тихо подвел к окошку и многозначительно молвил: «Вот погляди, сынок, на замке мастерская сегодня, Завтра ее отопрут, и усердно пила и рубанок Будут с зари до заката ходить, ни на миг не стихая. Только попомни: однажды настанет урочное утро, Мастер-столяр и его подмастерья возьмутся за дело, Гроб для тебя приготовят, работая быстро и ловко, Да и притащат оттуда сей дом деревянный, в котором Вынесен будет равно терпеливый и нетерпеливый, Чтобы покой он обрел под дубовою крышкой тяжелой». Тотчас детскому взору представилась эта картина — Будто сколочены доски и черною краской покрыты. Тут, присмирев, я стал ожидать терпеливо кареты. Если в пустом нетерпенье другие кругом суетятся, Лица перекосив, я сейчас же гроб вспоминаю». Пастор с усмешкой сказал: «Не смущается образом смерти Мудрый, и для людей добродетельных смерть — не кончина: Первого к жизни она зовет, в нем дух укрепляя, А у второго в душе пробуждает веру в спасенье. Жизнью для них, для обоих, становится смерть, и напрасно В смерти на смерть указал егозе-мальчугану родитель. Юноше ты покажи благородную, светлую старость, Старости — юность живую, чтоб вместе они любовались Круговоротом извечным, и жизнь восполнялась бы жизнью». Тут отворилась дверь, и возникла чудесная пара, И удивились друзья, удивились родители тотчас, Видя, что облик невесты с обличьем юноши сходен. Низкой дверь показалась, когда на пороге явились Оба они, выделяясь сложеньем и ростом высоким. Девушку Герман представил родителям с речью крылаток: «Гляньте, она перед вами! Такую вы в доме хотели! Батюшка, будьте к ней добры, ведь девушка этого стоит! Матушка, вы о хозяйстве немедля ее расспросите И убедитесь, как близко вы сходитесь с нею во вкусах». Пастора Герман тотчас отозвал в сторонку и молвил: «Достопочтенный муж, помогите осилить заботу — Узел распутать тугой, пред которым я немощен, ибо С девушкой не объяснился; напротив, она полагает, Что не хозяйкой в доме ей стать суждено, а служанкой. Вот и страшусь, чтоб она не ушла, о женитьбе услышав. Нужно все это распутать. Ее заблужденья не вправе Длить мы так долго, и мне неизвестность уже нестерпима. Так поспешите и тут показать свою мудрость, которой Славитесь вы!» И священник готов был к ней обратиться, Только отец, к сожаленью, успел словами своими Девушки душу смутить. Отозвался он с видом веселым, В доброжелательном смысле, хоть с легким оттенком лукавства: «Это недурно, мой мальчик! Я, знаешь ли, рад, что у сына Вкус такой же отменный, каким отец отличался! Лучшую он всегда приглашал на танцах и после Лучшую в жены избрал — драгоценную маменьку нашу. Ибо тотчас по невесте узнаешь, каков и мужчина,— Многого ль стоит он сам и себе ли знает он цену. Только, сдается, и вы не изволили медлить решеньем. Парень таков, что за ним не грешно увязаться, ей-богу». Германа эти слова между тем мимолетно коснулись. Весь он затрепетал, а кругом наступило молчанье. Но издевательской речь показалась девушке гордой, И глубоко оскорбленье ей в душу проникло. Румянец Залил ей щеки, да так, что розовым стал и затылок; Мигом собой овладев и мгновенно взяв себя в руки, Так старику она отвечала, скрывая обиду: «Встречи иной ждала я, наслушавшись вашего сына, Он выставлял мне отца человеком с душой благородной; Вот и стою перед вами, пред мужем бывалым, который С каждым умеет умно обходиться и с каждым любезен. Кажется мне, что не слишком шевелится в вас состраданье К бедной, ступившей на этот порог, чтоб служить вам на совесть. Разве иначе вы стали б указывать с горькой насмешкой, Как далека моя доля от вашей и вашего сына. Что ж, я и вправду бедна, — с узелком небольшим я вступаю В дом, что, как полная чаша, любое порадует сердце. Я себя знаю отлично и чувствую все обхожденье. Так благородно ль, скажите, язвить меня речью такою, Чтобы, ступив на порог, я уже собиралась из дому?» Живо священнику Герман кивнул, его приглашая В дело вмешаться немедля и тем отвести заблужденье. Выступил пастор вперед и, увидя тихое горе Девушки, тайную скорбь и в глазах заблиставшие слезы,
