К вам не смогу относиться с таким уваженьем в дальнейшем, Если замените мудрость обычную вашу злорадством». Но, улыбаясь, ответил на это достойный священник: «Чья бы мудрость могла столь чудесное вызвать признанье Девушки этой и нам полней раскрыть ее душу? Разве забота твоя не восторгом теперь обернулась? Сам говори! Для чего доверять объясненье другому!» Выступил Герман тогда и с волненьем и нежностью начал: «Не сожалей о слезах и печали своей мимолетной. Ими скрепляется счастье мое и твое, я надеюсь! Нет, не в служанки нанять чужестранную девушку шел я Давеча, друг мой, к колодцу, — пришел я любви домогаться. Только, увы, смущенный мой взор был не в силах проникнуть В тайну души твоей. Он одно дружелюбье заметил, Встретясь с твоим, отраженным зеркальной водою колодца. В дом тебя привести половиной счастья мне было,— Ты довершаешь его! Так будь же моей нареченной!» Девушка, тронута этим, на юношу молча глядела, Не отклоняя горячих объятий и поцелуев, Радость венчающих, если желанной порукою служат Счастья, которому нету предела, как мнится влюбленным. Все объяснил остальным тотчас же священнослужитель. Девушка вышла вперед, с грациозным поклоном целуя Руку отца, что поспешно отдернул старик, и сказала: «Право, должны вы простить изумленной тем, что случилось, Прежние слезы печали и эти счастливые слезы. Первый порыв мне простите, меня не судите сурово, Дайте хоть свыкнуться с этим на долю мне выпавшим счастьем! Первая смута, в которой я, сбитая с толку, повинна, Пусть она будет последней. К чему обязалась служанка Верой и правдой служить — я исполнить, как дочь, обещаюсь!» Обнял ее отец, умиления слезы скрывая. Добрая мать подошла и порывисто расцеловала. Крепко за руки взявшись, две женщины плакали молча. Быстро священнослужитель сперва с отцовского пальца Стаскивать начал кольцо обручальное (было, однако, Трудно его протащить чрез опухший сустав стариковский), После у матери снял он кольцо и, детей обручая, Молвил: «Еще раз да будут заветные кольца залогом, Прочно скрепляющим этот союз, столь похожий на старый. К девушке юноша этот проникнут любовью глубокой. Да и она заверяет — ей по сердцу юноша этот, И потому обручаю и благословляю вас ныне С воли родителей ваших, в присутствии верного друга». Тут, поклонившись, аптекарь тотчас им принес поздравленье. Но, надевая кольцо золотое на палец невесты, Пастор, весьма изумясь, увидал на руке и другое, То, что еще у колодца ревниво Герман заметил. И с дружелюбною шуткой к ней пастор тогда обратился: «Как! Обручиться вторично ты хочешь? Смотри, чтобы первый Суженый твой не пришел к алтарю с укоризненным словом!» Но отвечала она: «О, позвольте мне на мгновенье Воспоминаньям предаться. Их, право, достоин тот добрый, Что на прощанье вручил мне кольцо и ушел безвозвратно. Все он предвидел, когда, вдохновленный любовью к свободе, Жаждой подвигов полный во имя всеобщего счастья, Он поспешил в Париж, где нашел темницу и гибель. Молвил он: «Счастлива будь! Я иду, ибо нынче на свете Все пошатнулось и, мнится, готово на части распасться. Рушатся наисильнейших держав вековые устои. Древних владений лишен господин старинный и с другом Друг разлучен, так пускай и любовь расстается с любовью. Здесь я тебя покидаю, а где мы увидимся снова — Бог весть! Быть может, меж нами последнее молвлено слово. Прав, кто сказал: «Человек на земле злополучный пришелец». Больше пришельцем теперь чем когда-либо сделался каждый. Стали не нашими земли, сокровища прочь уплывают, Золото и серебро меняют чекан стародавний, Все в небывалом движенье, как будто бы впрямь мирозданье В хаос желает вернуться, чтоб в облике новом воспрянуть. Сердце храни для меня, и ежели встретимся снова Мы на развалинах мира, то будем с тобой существами Перерожденными, коим судьба не предпишет законов,— Что законы тому, кто в такую годину родился? Если ж не сбудется так, что напасти счастливо избегнем И упадем, повстречавшись, с восторгом друг другу в объятья,— То сохрани, дорогая, в душе мой трепетный образ, Чтобы равно приготовить себя и к веселью и к скорби; Если ж на новое место и к людям новым потянет, Благодари провиденье за то, что оно ниспослало. Любящих ты возлюби и ответствуй на доброе добрым! Но и тогда осторожно ступай своей легкой стопою, Ибо удвоенной болью тебе угрожает утрата. Каждый свой день славословь, но запомни, что жизнь не ценнее Всякого блага иного; обманчиво каждое благо». Так он сказал и навеки ушел от меня, благородный. Все потеряв, эту речь вспоминала я тысячекратно. Ну, и теперь вспоминаю, когда любовь мне готовит Новое счастье и светлой надеждой меня окрыляет.
