Менжинский между тем хладнокровно снял с себя сюртук, предварительно засунув во внутренний карман тетрадь с текстом воззвания, и повесил его на спинку высокого венского стула.
Обыскав комнату и задержанных, пристав, сдвинув с края стола стаканы и закуски, сел за составление протокола.
«1906 года, июля 19 дня… при входе в квартиру № 58 в 8,5 часов вечера были застигнуты хозяин дома Харик, а у него в качестве гостей: 1) Браудо Евгений Моисеев, 2) Соловьев Василий Андреев, 3) Фрумкин Мовша Елиев, дантист, проживающий по Гесслеровскому переулку в д. 29, кв. 17… 4) Деканский Василий Петрович (этим именем назвался Менжинский), дворянин, проживающий на Удельной, по Княжеской улице, дом № 1… При личном обыске и осмотре комнаты и прилегающих к ней помещений ничего предосудительного у Харика не найдено. Все лица заарестованы и для содержания отправлены, — и, чмокнув, дописал, — в Дом предварительного заключения…»
Арестованных в сопровождении жандармов вывели на улицу. На Петербург уже опустилась короткая июльская ночь. У подъезда ждали тюремные кареты. Вслед за Менжинским в карету влез полицейский, щелкнул ключ замка. Колеса казенных карет глухо загремели по тихим ночным улицам Петербурга.
Менжинского мучил вопрос: почему пристав так точно знает его адрес, хотя он-назвался вымышленной фамилией? Не иначе, по приметам, а если по приметам, то это не случайный провал.
Назвавшись вымышленной фамилией, Менжинский стремился обезопасить квартиру сестер от немедленного обыска. Он знал, что у них в квартире в этот вечер назначено заседание большевистского центра, на котором должны быть Ленин, Крупская, Иннокентий и другие товарищи. Они должны обсуждать тот же вопрос — о свеа-боргском восстании.
Размышления Менжинского прервал городовой. Придвинувшись к Вячеславу Рудольфовичу, он спросил:
— Вы из каких же это Диковских, не из рязанских ли? Недалеко от нашей деревни хороший помещик Ди-ковский жил…
— Да, да, я из них, из Диковских, — обрадованный неожиданной удачей, Менжинский подтвердил свое рязанское происхождение и начал расспрашивать полицейского о деревенских делах.
Полицейский словоохотливо рассказывал рязанские новости. Поддакивая ему, Менжинский все время думал, как избавиться от тетради, от этой улики, которая может подвести под суровую кару его товарищей. Задав новый вопрос о жизни в деревне, Менжинский сказал, что в карете очень душно и нельзя ли открыть окно.
— Не дозволено… Да уж коли вы из Диковских… — Менжинский, не ожидая, пока закончит полицейский, спустил окно и выбросил в него тетрадь. Увлеченный воспоминаниями о деревне, городовой даже не заметил этого.
Арестованных привезли сначала в Литейную полицейскую часть, а затем отправили в Дом предварительного заключения.
Как могло случиться, что столь законспирированная организация потерпела провал, а столь тщательно подготовленное в конспиративном отношении заседание комитета и редакции было накрыто полицией?
Для борьбы с революционным движением, для охраны трона и собственности помещиков и капиталистов в царской России существовала полиция. По мере роста рабочего класса и революционного движения росла и полиция. Политическая полиция была создана для борьбы с революционными организациями и долгое время существовала только в самодержавной России. Политическая полиция — это отдельный корпус жандармов, который был создан в 1826 году Николаем I Палкиным, напуганным восстанием декабристов.
В Петербурге, Москве и других крупных центрах страны для борьбы с революционным движением были созданы особые учреждения, так называемые охранные отделения (охранка), на обязанности которых лежало обнаружение и расследование государственных преступлений, выслеживание и поимка революционеров или лиц, причастных к революционному движению.
В охранных отделениях велась картотека на всех лиц, подозреваемых в антиправительственной деятельности.
Кроме канцелярии, каждое охранное отделение имело еще по два отдела: отдел наружного наблюдения и агентурный отдел, к которому примыкал так называемый «черный кабинет», где перлюстрировались письма. Агентурный отдел засылал агентов и провокаторов в революционные организации, которые за свою осведомительскую и провокаторскую деятельность получали денежное содержание в форме помесячной или единовременной оплаты.
Царской охранке удалось заслать провокатора и в Петербургскую военную организацию. Результатом его провокаторской деятельности явились майские 1906 года провалы и аресты некоторых членов военной организации.
Но в то время провокатора разоблачить не удалось. Он продолжал оставаться в организации и выдал заседание членов комитета и редакции на квартире Харика. Этим провокатором оказалась Шорникова. Она выдала охранке место и время заседания Комитета военной организации 19 июля 1906 года. На основании документов архива и показаний провокаторши и было составлено обвинительное заключение по делу военной организации.
Накануне мировой войны, боясь разоблачения, с помощью и на деньги охранки Шорникова бежала за границу.
На следствии Менжинский и его товарищи, как и подобает большевикам, вели себя мужественно, отказывались от каких-либо показаний. Жандармский ротмистр Колинг в протоколе допроса Менжинского от И сентября 1906 года записал: «Ответить на вопросы о себе отказался, лишь заявил, что к дознаниям не привлекался». Так вел себя Менжинский на протяжении всего следствия. В обвинительном заключении по делу военной организации, составленном 7 июля 1907 года, в отношении Менжинского записано: «Назвавшийся первоначально дврря-нином Деканским, помощник присяжного поверенного Вячеслав Менжинский виновным себя не признал и никаких объяснений по делу не дал».
Взбешенный стойкостью заключенного, ротмистр Колинг после допроса 11 сентября вынес постановление: «обвиняемого Менжинского заключить под стражу в отдельное помещение, о чем ему объявить. Копию с сего постановления препроводить в место заключения названного обвиняемого».
Потянулись однообразные дни в одиночке, без книг и газет, без общения с товарищами. В знак протеста в начале ноября Менжинский объявил голодовку. О голодовке Менжинского узнала вся тюрьма, заключенные, чтобы поддержать товарища, предприняли ряд коллективных демонстраций. Сведения о событиях в тюрьме просочились на волю. Боясь широкой огласки и связанных с этим неприятностей, 16 ноября 1906 года следователь и прокурор вынесли постановление: «обвиняемого Менжинского из-под стражи освободить, для пресечения же ему способов уклониться от следствия и суда, впредь до решения дела, отдать под особый надзор полиции».
Поздно вечером 16 ноября в камеру Менжинского вошли коридорный и старший надзиратель.
— Собирайтесь с вещами, — заявил старший надзиратель.
— Куда?
— Вы освобождены.
— Может быть, можно остаться до утра? — спросил Менжинский. — Я очень слаб и так поздно, ночью вряд ли дойду до дому.
— Раз освобождены, то сейчас надо уходить.
В сопровождении надзирателей Менжинский двинулся в контору тюрьмы. Здесь ему предъявили постановление следователя об освобождении и дали подписать бумагу. Ниже подписей следователя и прокурора Вячеслав Рудольфович написал: «Содержание настоящего постановления мне объявлено. Проживать буду с отцом на Николаевской улице близ Звенигородской. В. Менжинский».
Сопровождаемый надзирателями, Менжинский вышел во двор. Было холодно. В разрывах туч, на темном небе ярко сверкали зимние звезды. Тюрьма уже спала…
Тяжело повернулся ключ тюремного замка. Бесшумно отворилась железная калитка. Перешагнув порог, Менжинский очутился на воле. Пробираемый сырым петербургским ветром, прислонился к стене, ожидая, пока надзиратель найдет извозчика.
— Счастливого пути! — сказал тюремщик, помогая ослабевшему Менжинскому сесть в пролетку.
