Оставив его стонать и корчится в муках, я проверил напоследок, что он не дотянется ногами до каких- нибудь переключателей, и поспешил к Долорес. Мимоходом глянул, как обстоят дела у Гуго. Он уже закрутил до упора запорное дверное колесо и теперь пристраивал в нем лом так, чтобы никто не отпер дверь снаружи. В нее еще не ломились, но как только убежавшие механики поймут, что в моторном отделении творится неладное, они попытаются взять нас штурмом. Не забыв, само собой, призвать себе подмогу.
Но пока подмога требовалась не механикам, а Малабоните, у которой также не получилось с ходу разобраться с противником.
К радости Моей Радости, я поспел к ней своевременно. Тогда, когда оператор сбил ее с ног и, приперев коленом к полу, пытался ухватить за горло. Что у механика пока не получалось – дебоширка отчаянно извивалась, отмахивалась и отбрыкивалась. Дабы ее угомонить, другой рукой механик шарил наугад по ближайшему стеллажу, ища какое-нибудь оружие. И нашел бы вскорости, потому что на том стеллаже было разбросано много инструментов. А выбитая из рук Малабониты монтировка как назло валялась от нее слишком далеко…
Как же Долорес угодила в столь незавидное положение?
Оператор не сидел на месте и заметил уборщицу еще на подходе. Она не стала поспешно прятать монтировку за спину – это выглядело бы чересчур подозрительно. Вместо этого Малабонита приветливо помахала рукой, улыбнулась и спросила, куда можно положить найденный ею в трюме ломик. Но матрос оказался не настолько доверчив, чтобы на такое клюнуть. И не проморгал момент, когда этот ломик обрушился ему на голову.
Оператор увернулся, а потом изловчился и выбил монтировку из рук взбесившейся рыбачки. Рыбачка, впрочем, тоже не пожелала, чтобы ее били по голове. И дотянулась кулаками до лица противника прежде, чем тот пустил в ход свои. А затем фурией набросилась на него, осатанело молотя его руками и ногами. Что она в принципе умела делать неплохо, но матрос – вот незадача! – тоже мог за себя постоять.
Пока я на главном пульте устраивал фехтование на ломиках, Долорес и оператор дубасили друг друга без оружия. Быстрая победа Моей Радости уже не светила, а когда противник ловкой контратакой швырнул ее на лопатки, ей и вовсе пришлось туго… Если бы, разумеется, не я, нагрянувший к ним полминуты спустя и при оружии…
Рука матроса почти дотянулась до молотка, и это меня жутко нервировало. До сей поры ни у кого не хватало наглости избивать моих жен в моем присутствии, а тем более молотками! Допустить такое я не мог, пусть даже Долорес сама на это напросилась, первой решив проломить вражеский череп.
Насев на противницу, оператор загородил ее от меня, что в данном случае играло мне на руку. Не добегая до них, я размахнулся и запустил монтировку в механика. Промахнуться с такого расстояния мог разве что Гуго, но не я. Попасть невзначай в Долорес было сложно. Ее враг сидел ко мне спиной и, не замечая угрозы, не мог от нее уклониться.
Просвистев по воздуху, ломик плашмя шибанул оператора по хребту. Атака выдалась бы успешнее, угоди мое оружие в цель заостренным концом. Оно не проткнуло бы его тело, но запросто раздробило бы врагу кость. Увы, я не был экспертом в метании монтировок, так что пришлось довольствоваться тем, что получилось.
Впрочем, для спасения Малабониты хватило и этого. Удар в спину стал для матроса полной неожиданностью и уронил его вперед. Всплеснув руками, он слетел с жертвы и растянулся на полу. Ощутив свободу, Долорес рванулась из последних сил и вскочила на ноги, в то время как ее несостоявшийся палач, бранясь, еще только вставал на колени. Делал он это, превозмогая боль, поскольку осознавал: раз нападавших стало двое, отбиться от них, лежа на полу, не выйдет.
Малабонита в один прыжок очутилась рядом с механиком, ухватила его за волосы и так наподдала ему коленом в лицо, что он отлетел назад и грохнулся навзничь. Наверняка его ушибленной ломиком спине пришлось при этом несладко. Только вряд ли матрос это почувствовал, потому что лишился сознания еще до того, как коснулся лопатками пола.
–
– Думаешь, у тебя одной были проблемы? – огрызнулся я, потерев ушибленную штырем грудь. И обернувшись к выходу, прокричал: – Мсье Сенатор! Вы закончили или нет?! Поспешите, прошу вас, время не ждет!
– У меня все готово, мсье шкипер! – откликнулся разобравшийся с дверью Сенатор. – Скорее идите сюда, я вам объясню, что нужно сделать!..
Три пары рук для управления кораблем не требовались. Поэтому Малабоните было поручено связать чем-нибудь оглушенных механиков на случай, если они очнутся раньше времени. А потом оттащить их в такое место, где им ничего бы не угрожало. Судьба прочих обитателей «Шайнберга», кроме Дарио, волновала нас меньше. Все они сейчас бодрствовали и могли в минуту опасности о себе позаботиться, а вот жертвы нашего нападения – нет. Они и так достаточно от нас натерпелись, и мы могли в качестве извинений оказать им услугу. Тем более что в ближайшие минуты Долорес все равно будет нечем заняться.
Первым делом следовало разобщить капитанский мостик и поворотные лопасти судна, отсоединив от них рулевую трансмиссию. После этого «Шайнберг» станет подчиняться уже не Ферреро, а исключительно нам.
Изменять вручную курс корабля можно было не только с мостика, но и из моторного отсека. Это делалось посредством двух больших маховиков, связанных с лопастями напрямую. Но воспользоваться аварийной системой удастся лишь в том случае, если полностью отключить основную.
Это требовало куда меньших усилий, чем выведение из строя раздаточного узла. На сей раз нам даже не пришлось ничего ломать. На главном редукторе, через который штурвальная трансмиссия заставляла обе рулевые лопасти работать синхронно, имелся рычаг-переключатель. Выбив из него кувалдой блокировочный стопор, мы с Сенатором навалились на рычаг и, выжав его в противоположную сторону до упора, перевели рулевое управление на себя. После чего вбили стопор обратно и поспешили к маховикам.
Синхронизатора, что позволял бы одному человеку крутить сразу оба маховика, здесь не имелось. Слишком огромными были лопасти и слишком большая на них ложилась нагрузка при движении судна, чтобы кто-то сумел управиться с ними в одиночку. Даже вращая один маховик, я прилагал к нему столько усилий, словно поднимал ручной лебедкой каменную глыбу весом в полцентнера. Вдобавок мне и де Бодье приходилось следить, чтобы мы не обгоняли друг друга. Потому что иначе мы собьем регулировку лопастей и сделаем судно полностью неуправляемым.
– По грубым прикидкам, мы сближаемся с берегом примерно под углом в пятнадцать-двадцать градусов, – пояснил Сенатор нашу дальнейшую стратегию. – Нам с вами, мсье Проныра, нужно изменить курс «Шайнберга» так, чтобы этот угол составил градусов пятьдесят пять или шестьдесят. Тогда мы, во- первых, сократим себе путь до побережья, а во-вторых, выскочим на мелководье как можно дальше. Что, сами понимаете, облегчит задачу дону Балтазару и северянам.
– А почему бы нам не увеличить угол еще больше? – осведомился я. – Ведь этим мы отыграем дополнительные метры и секунды, разве не так?
– Нет-нет, что вы! – запротестовал Гуго. – Все верно: увеличив угол, мы еще больше сократим путь и уменьшим время. Но тогда корабль не успеет набрать максимальную скорость и сядет на мель, не дотянув до берега. Верьте мне, мсье шкипер! Придерживаясь моих расчетов, мы принесем и себе, и нашим друзьям максимальную пользу! Кстати, вы не забыли, как правильно рулить судном?
– Вращаем маховики одновременно, с одинаковой скоростью, против часовой стрелки, – повторил я то, что де Бодье просил меня запомнить еще вчера. – Пять оборотов колеса сдвигают рулевую лопасть на один градус. Нам с вами предстоит сначала повернуть каждый маховик на сто пятьдесят оборотов в одну сторону, затем на столько же – в обратную. Недостающие градусы угла поворота добавит инерция движущегося судна… Все верно? Ничего не упустил?
– Ничего. Ну а теперь давайте надеяться, что я тоже не ошибся в расчетах. Потому что если ошибся, вы с мадам Пронырой будете проклинать несчастного мсье Сенатора всю оставшуюся жизнь…
Пока я и Гуго налегали каждый на свой маховик и считали вслух обороты, из главного раструба в узле
