преисподней. А меч Амальрика наверняка будет бессилен там, где не помогли чары жреца-отступника. Будущее неясно, а сейчас реальная угроза — Конан и его войско, и здесь чародейное искусство мага может быть необходимым.
Они прибыли в Танасул — небольшое укрепленное селение возле переправы. Разведчики донесли, что Конан занял позицию в нескольких милях от реки на горах Рокимантан и что вчера вечером к нему присоединились гандерцы.
Наступила ночь. Амальрик смотрел на Ксальтотуна, непроницаемого и неземного при свете факела.
— Что дальше? Магия нас подвела. Конан занял выгодную позицию, армия его сейчас почти такая же сильная, как наша. Придется выбирать из двух зол: либо занять оборону и ждать удара, либо отступить к Тарантии и ждать помощи.
— Ожидание нас погубит, — ответил Ксальтотун. — Переправимся и разобьем лагерь на равнине, а утром ударим сами.
— Но у него лучшая позиция! — вскричал Амальрик.
— Дурак! — вдруг взорвался всегда спокойный чародей. — Или ты забыл о Валькии? Ты думаешь, я беспомощен, если какая-то природная сила мне помешала? Я хотел, чтобы враг был побежден вашим оружием. Но не бойся: теперь мои чары уничтожат войско противника. Конан в ловушке. Не жди заката, переправляйся через реку!
Переправа шла при факелах. Конские копыта стучали по камням порогов, поднимали брызги на мелководьи. Черная поверхность воды отражала отблески пламени на отполированных щитах и нагрудниках. Было уже далеко за полночь, когда армия стала лагерем на равнине. Далеко вверху горели костры. Конан укрепился в Рокимантанских горах, которые стали теперь последней территорией Аквилонии.
Амальрик беспокойно мерял шагами лагерь. В шатре Ксальтотуна было светло, время от времени оттуда слышались вопли демонов, и зловеще стучал бубен.
Амальрик инстинктивно чувствовал, что на пути мага стоит не только военная сила. И снова его охватили сомнения в могуществе чародея. Он поглядел на огни вражеского лагеря, и ярость исказила его лицо. Его армия находилась посреди чужой земли. А там, в горах, притаились люди-волки, в которых жажда мести и ненависть к захватчикам заглушила все остальные чувства, мысли и надежды. Поражение и бегство через страну, жаждущую крови чужеземцев, означали полную гибель. А завтра он должен повести свою армию против самого грозного из полководцев Запада и его отчаянной орды. Если и теперь Ксальтотун подведет…
Из мрака вынырнула группа воинов. Они не то вели, не то волокли исхудавшего человека в лохмотьях.
Отдав барону честь, воины доложили:
— Ваша светлость, этот человек сдался стражникам и говорит, что ему нужно поговорить с королем Валерием. Это аквилонец.
Он походил скорее на волка, ободранного до костей. Руки и ноги его были покрыты шрамами от цепей. Лицо было изуродовано клеймом, глаза горели, как угли.
— Кто ты такой, собака? — спросил Амальрик.
— Зови меня Тиберием, — ответил тот и ощерил зубы. — Я пришел сказать вам, как победить Конана.
— Предатель, что ли? — загремел барон.
— Говорят, у вас много золота, — еле слышно сказал Тиберий, и лохмотья его задрожали. — Дай мне немножко. Дай мне золота, и я скажу тебе, как разбить короля.
Амальрику стало противно, но он никогда не гнушался подобными слугами.
— Если ты говоришь правду, то получишь столько золота, сколько сможешь унести, — сказал он. — Но если ты шпион и лазутчик, тебя распнут вниз головой. Ведите его за мной.
В шатре Валерия барон показал на человека, распластавшегося на земле:
— Он говорит, что может помочь нам выиграть завтрашнее сражение. А такая помощь нам понадобится, если у Ксальтотуна снова не получатся его штучки. Выкладывай, собака.
Тело предателя забилось в судорогах, слова полились сплошным потоком:
— Конан стоит лагерем в глубине Львиной долины, она круглая, с двух сторон крутые склоны. Напасть с флангов вы не сможете и будете вынуждены ударить в центр. Но если бы король Валерий пожелал прибегнуть к моим услугам, я показал бы ему, как зайти в тыл Конану. Если решитесь, нужно выступать тотчас же. Это в нескольких часах езды — много миль на запад, потом на север, потом нужно повернуть на восток, чтобы войти в Львиную долину с тыла — так, как вошли туда гандерцы.
Амальрик колебался, потирая подбородок. В эти времена хватало людей, готовых душу заложить за золото.
— Если наведешь меня на засаду, умрешь, — предупредил Валерий. — Тебе это ясно, не так ли?
Оборванец задрожал, но глаз не опустил:
— Если я тебя предам — убей меня!
— Конан не решится разделить свои силы, — рассуждал Амальрик. — Чтобы отразить наше наступление, ему понадобится вся армия, у него нет лишних людей, чтобы расставлять ловушки в горах. Кроме того, этот мерзавец знает, что на карту поставлена его шкура. Разве этакий пес может пожертвовать собой? Нет, Валерий, я думаю, он человек честный.
— Или самый последний негодяй, готовый предать своего освободителя! — рассмеялся Валерий. — Прекрасно. Я пойду с этим ублюдком. Сколько людей ты мне выделишь?
— Пяти тысяч будет достаточно, — ответил Амальрик. — Неожиданный удар в тыл вызовет замешательство, и мы этим воспользуемся. Буду ждать твоей атаки в полдень.
— Ты сам увидишь, когда я ударю, — ответил Валерий.
Возвращаясь к себе, Амальрик с облегчением отметил, что Ксальтотун находится в своем шатре, — об этом говорили леденящие душу вопли, что доносились оттуда. А когда он услыхал во мраке звон оружия и бряцанье поводьев, мрачно усмехнулся. Свое дело Валерий, можно сказать, уже сделал. Барон хорошо знал, что Конан, подобно раненому льву, будет крушить все на своем пути даже в агонии и, прежде чем пасть, мощным ударом поразит напавшего с тыла Валерия. Тем лучше — одним соперником меньше. Амальрик был уверен, что Валерием стоит пожертвовать ради победы немедийского оружия.
Пять тысяч всадников Валерий выбрал в основном из числа аквилонских изменников. Под покровом ночи они вышли из лагеря и направились на запад, в сторону гор. Валерий ехал впереди, а рядом с его конем воин вел на веревке Тиберия. Остальные ехали с обнаженными мечами.
— Попробуй что-нибудь выкинуть — сразу подохнешь, — сказал Валерий. — Хоть я и не знаю каждой тропинки в этих горах, но соображу, туда ли ты нас ведешь…
Кланяясь и щелкая зубами от страха, Тиберий уверял короля в своей преданности и в знак ее набожно поднял голову к знамени, на котором красовался золотой змей — эмблема старой династии.
Огибая скальные выступы гор, окружающих Львиную долину, они повернули сначала на запад, а потом, после часа пути, на юг. Отряд двигался по едва заметным горным тропам. Восход солнца застал их в нескольких милях к северу от лагеря Конана; здесь проводник повернул на юг, угадывая путь среди скал и ущелий. Валерий удовлетворенно кивнул: они двигались в нужном направлении.
Но с юга поползла вдруг серая, колышащаяся, клубящаяся масса и начала заполнять низины. Она закрыла солнце, и стало ничего не видно за два шага. Поход продолжался почти вслепую. Валерий сыпал проклятиями: он уже не видел вершин, служивших ему ориентиром, и должен был целиком положиться на проводника. Золотой змей повис в недвижном воздухе.
В конце концов запутался и сам Тиберий — он то и дело останавливался и осматривался.
— Заблудился, пес? — воскликнул Валерий.
— Слушай!
Откуда-то спереди доносился слабый вибрирующий звук — ритмичные удары.
— Барабаны Конана! — воскликнул проводник.
— Если мы подошли так близко, что слышим барабаны, — сказал Валерий, — то почему же не слышим звона оружия? Ведь битва должна уже начаться.
