был всего лишь смутной громадной формой во тьме, которую едва серебрила луна.
Грисвелл попытался вспомнить, что его разбудило. В доме было тихо, и снаружи тоже стояла тишина, нарушаемая только заунывным уханьем совы далеко в сосновом лесу. Но вот ему удалось поймать ускользнувшее воспоминание. Это был кошмар, сон, до того наполненный смутным ужасом, что заставил его проснуться в страхе. Воспоминание нахлынуло вновь, живо обрисовывая отвратительное видение.
Но был ли это сон? Должно быть, так, но он так странно смешался с недавними действительными событиями, что теперь трудно было понять, где кончается реальность и начинается фантазия. Ему, спящему, казалось, что он вновь пережил несколько часов, бодрствуя.
Сон начался внезапно, едва только он и Джон увидели дом, в котором сейчас лежали. Они подъехали, гремя железом и подпрыгивая на выбоинах старой дороги, которая вела через сосновые леса, в которых он и Джон скитались вдали от дома в Новой Англии в поисках приключений. Они приметили этот старый дом с галереями и балюстрадами, поднимавшийся посреди зарослей дикого кустарника навстречу заходящему солнцу. Дом сразу же завладел их вниманием, возвышаясь на фоне зловеще багряного заката, — черный, застывший, мрачный.
Они жутко устали от дороги, от тряски по лесным калдобинам на протяжении всего дня. Старый заброшенный дом будоражил их воображение своим былым великолепием и полным упадком. Они оставили машину на дороге, и, когда поднимались по узкой дорожке из кирпича, почти заросшей густой порослью, над домом взмыла стая голубей и унеслась прочь с диким шумом крыльев.
Дубовая дверь осела на сломанных петлях. Пыль лежала густым толстым слоем на полу широкой темной прихожей и на ступеньках лестницы, ведущей куда-то вверх. Они повернули и вошли в просторную, пустую пыльную комнату с блестящей паутиной по углам. Пыль лежала везде.
Немного поговорив о том, что неплохо бы развести огонь в камине, они тем не менее решили этого не делать. Солнце село и быстро пришла тьма, кромешная тьма сосновых лесов, в которых было полно гремучих змей, представлявших немалую опасность для человека. Поев из банок, они завернулись в одеяла около холодного камина и мгновенно уснули.
Практически все это приснилось Грисвеллу. Он вновь увидел мрачный дом, воздвигнутый среди леса, увидел полет голубей, когда он и Джон подходили по разбитой дорожке к дубовым дверям. Он увидел темную комнату, в которой они сейчас лежали, и две темные фигуры, закутанные в одеяла, распростертые на пыльном полу. Это был он и его друг. С этого момента сон слегка изменился, выходя из реальности и слегка окрашиваясь страхом. Он вновь видел просторную пыльную комнату, едва освещенную серебристым светом луны, свет которой струился из какого-то скрытого источника, так как в комнате не было окон. Но при сером свете он увидел еще три маленькие фигуры, неподвижно висящие в ряд, их спокойствие и неподвижность вселяли холодный ужас в его душу. Не было слышно ни звука, но он чувствовал присутствие страха и безумия, затаившегося в темном углу… И он вновь перенесся в пыльную комнату с высоким потолком и лежал сейчас напротив камина.
Он лежал, закутанный в одеяло и напряженно всматривался в темный провал двери и затемненный холл, туда, где луч лунного света падал на лестницу с балюстрадой в каких-то семи шагах от него. И там, на лестнице, было нечто — скрюченное, уродливое существо, призрачная тварь, которая, однако, не была видна в луче света. Но тусклое желтое пятно, которое могло быть лицом, было повернуто в его сторону, как будто нечто затаилось на лестнице, злобно рассматривая его и Джона. Холодный ужас ударил по его нервам, и он проснулся, если действительно спал.
Он моргнул. Луч света по-прежнему падал на лестницу, но никакой уродливой фигуры там не было. Однако страх, навеянный жутким сном, все еще был с ним. Он сделал несколько непроизвольных движений, пытаясь разбудить товарища, лежащего рядом, но внезапно раздавшийся звук парализовал его.
Что-то свистело этажом выше. Свист был жутким и одновременно сладким, не неся никакой определенной мелодии, — это просто был свист, мелодичный и пронзительный. Такие звуки в заброшенном доме были тревожными сами по себе, но нечто большее, чем страх насильственного вторжения, держал в оцепенении Грисвелла. Он не мог измерить меру ужаса, владевшего им. Рядом зашевелился Браннер, его фигура смутно обрисовалась во тьме, голова была повернута в сторону лестницы, словно Джон прислушивался. Сверхъестественный свист стал более сладким и более дьявольским.
— Джон, — прошептал Грисвелл сухими губами. Он хотел кричать, объяснить товарищу, что на лестнице что-то есть и это что-то не сулит им ничего хорошего, что они должны немедленно покинуть дом. Но голос замер в сухой глотке.
Браннер встал. Его башмаки гулко стучали по полу, когда он уверенно двинулся навстречу неведомому за дверью. Без спешки он прошел через комнату и смешался с тенями, которые сгущались у лестницы.
Грисвелл лежал, не в состоянии пошевелиться. Он был в замешательстве. Кто же свистел наверху? Грисвелл видел Джона, видел, как он шел, целеустремленно всматриваясь во что-то, чего Грисвелл не мог видеть наверху за лестницей. И его лицо не было лицом лунатика. Джон прошел через полосу света и исчез из поля зрения Грисвелла, хотя тот и пытался кричать ему вслед. Еле слышный шепот — это было все, что он смог издать.
Свист перешел на более низкую ноту и замер. Грисвелл слышал, как лестница скрипела под размеренными шагами Джона. Сейчас он вошел в прихожую наверху, так как Грисвелл слышал шум его шагов прямо над собой. Внезапно шум шагов прекратился и наступила тишина, словно вся ночь задержала дыхание.
И тут же ужасный крик разорвал тишину, заставив Грисвелла подскочить на полу.
Странный паралич, который так долго держал его в неподвижности, теперь был сломлен. Он шагнул было к двери, но затем постарался взять себя в руки. Шаги наверху возобновились. Джон возвращался. Он не бежал. Поступь была даже тверже и размеренней, чем прежде. Вновь, заскрипели ступени лестницы. Рука, ощупывающая перила, была отчетливо видна в полосе лунного света. Другая — чудовищный испуг сковал Грисвелла, когда он увидел, что другая рука держала маленький топор-секиру, тускло мерцавшую в призрачном свете. Был ли это Браннер, тот, кто спускался теперь по лестнице?
Да! Фигура попала под сноп лунного света, и Грисвелл узнал ее. Отчетливо было видно лицо Браннера, и вопль сорвался с губ Грисвелла. Лицо Джона было бескровным, словно это было лицо трупа, и струйки крови стекали по щекам, глаза были стеклянными и глубоко запавшими, а кровь сочилась из глубокой раны, которая проходила по верху головы, разделяя череп надвое.
Грисвелл не помнил точно, как он смог выбраться из этого проклятого дома. Память сохранила только обрывочные воспоминания о том, как он выпрыгнул через затянутое паутиной окно на рыхлый газон, как вслепую промчался по лужайке к черневшей стене сосен. В небе висела луна, которую он видел как бы в кроваво-красном тумане, а в голове его не сохранилось и капли здравого смысла.
Какая-то искра разума вернулась к нему, когда он увидел у дороги машину. В мире, который внезапно стал кошмаром, это был предмет, отражавший привычную реальность: но едва только он дотронулся до дверцы, сухое отвратительное шуршание донеслось до него, и он отпрянул от слегка колышущейся массы, которая поднималась из темноты на раскачивающихся кольцах с сидения водителя и пронзительно зашипела на него, выбросив вперед раздвоенный язык, блестящий в лунном свете.
С воплем ужаса он бросился бежать по дороге, бежать безо всякой цели. Его парализованный мозг не был в состоянии мыслить. Он только подчинился одной-единственной мысли — бежать, бежать, бежать до тех пор, пока не упадет в изнеможении.
Черные стены сосен беспокойно колыхались вокруг него: он был в плену иллюзий, и ему казалось, что он так и не сдвинулся с места. Но вот еще какие-то звуки проникли через пелену тумана, окутавшего его мозг, — дробный неумолимый топот позади него. Повернув голову, он увидел что-то, настигавшее его, — собака или волк, он не мог определить этого в темноте. Глаза этого существа горели, как шары зеленого пламени. Задыхаясь, он увеличил скорость, обогнул поворот дороги и тут услышал храп лошади, увидел ее, и до него донеслось проклятие всадника. В руке незнакомца блестела голубая сталь.
Как спасательный круг, Грисвелл ухватил поводья и упал, задыхаясь.
— Ради бога, помогите мне! — Он едва переводил дыхание. — Эта тварь! Она убила Браннера, а теперь охотится за мной! Смотрите!
Два одинаковых огненных шара светились сквозь бахрому кустарника у дороги. Всадник выругался, и Грисвелла буквально оглушил грохот шестизарядного револьвера — еще и еще. Огненные искры исчезли, и
