имеется устойчивая уверенность, что после возвращения в оригинальное тело, меня ждет незамедлительное путешествие в один конец, ибо место в ладье Харона для бывшего героического старлея уже давно забронировано… Вот только объяснять все эти нюансы малознакомому человеку что-то нет желания. У него, небось, и своих проблем хватает… Вряд ли Ары, выдергивали из Земли людей преуспевающих и занимающих почетные места в президиумах.
— Думаю, не получится. Не приходит в голову ничего достаточно убедительного…
Получилось скупо, даже слишком. На границе с грубостью. Но, Дмитрий, похоже, понял. И тем ни менее, некоторой прохладой во взаимоотношениях повеяло. Что ж, пора и честь знать. Тем более, у меня там Торус с Барухом без присмотра остались. И хоть, по уверениям землепроходца, мертвяки почему-то сторонятся водоемов (плавать не умеют, что ли?), одно дело — сходить 'до ветра', и совсем другое — оставить пост на всю ночь.
— Ладно, Дим… — я притворно покряхтывая поднялся и протянул шаману руку. — Держи краба. И, как говориться, будешь в наших краях, добро пожаловать. Марципанов не обещаю, но горячий… кофе, сухую одежду и наше радушие — гарантирую.
Шаман хохотнул. Оценил заезженную шутку из старых фильмов о фашистах. Потом кивнул, но на рукопожатие не ответил, продемонстрировав лапу вместо ладони. Пожимать эти когти и мне не больно хотелось. В общем, раскланялись — учтиво, но не более. Похоже, в разведку нам вместе не ходить…
А потом я уже почти привычно шагнул в огонь и почти не удивился, когда он совершенно бесцеремонно жаля в тыльную часть тела, вытолкнул меня из себя на озерном бережку. Хорошо хоть с противоположной от Торуса стороны, а то ведь и наступить мог, невзначай…
Глава двадцать третья
— Ларец, говоришь… — Владивой задумчиво поглядел на парня.
Похоже, что кое-чего он не знал о своей бывшей вотчине. А выходит: не зря судачили в Дуброве о лесной мельнице и ее необычном хозяине, мельнике Мышате. Даже покойная баронесса как-то завела о том разговор: мол, услышала о нем первый раз, когда еще совсем девочкой была. И вот, сколько годов минуло, а на лесной мельнице по сей день ничего не изменилось. Он тогда отмахнулся от слов жены, не желая вникать, как ему казалось, в бабьи пересуды, а зря!.. И баронета Анжелина потом на мельнице от погони укрылась. И этот странный шевалье с неуловимо привычным и одновременно совершенно чужим именем — Игорь, тоже у Мышаты жил. А теперь вон — внучок его совсем не мукомольные навыки и умения показывает. Это, даже, если об остывающем атамане Секирнике забыть. М-да, крути-верти, а придется проведать лесного отшельника. Такими знаками Судьба обычно зря не разбрасывается. А тут даже не намекает, прямо в нос тычет…
— Что ж, поглядим и в ларце. Только давайте уже по порядку. Сундуки, небось, тоже не пустые стоят.
На его знак Медведь приподнял крышку ближайшего к двери сундука, а Лукаш по собственному почину посветил факелом. Как Владивой и ожидал, внутри оказалась медная монета. Примерно четыре ведра… Второй сундук был на треть заполнен монетами серебряными. В Зелен-Логе их всегда чеканили крупными кругляшами и, несмотря на внушительную кучу, на самом деле сумма складывалась не такая уж и большая. По опыту бывшего воеводы — если кормить все население города за счет казны — месяца на полтора-два. Или годичное содержание сотни дружинников, с фуражом и пропитанием. Последний сундук совсем разочаровал Владивоя. Золота в нем было только чтоб плотно устлать дно, пара тысяч дукатов — не больше. Ему даже неудобно стало перед Медведем. Уж есаулу, в отличие от Лукаша, было с чем сравнить состояние баронства Дубров. Но примечательнее всего оказалось другое. Поверх слоя золотых монет, россыпью посверкивала добрая горсть крупных самоцветных камней и отборного жемчуга. Словно кто-то небрежно высыпал драгоценности из кошеля, торопясь освободить его для чего-то другого, куда более ценного, нежели все эти брильянты, изумруды и рубины вместе взятые…
— Вот оно как… — многозначительно пробормотал Владивой, и головы всех троих, словно по команде, поворотились в сторону одинокого ларца. — И что же там такое спрятано?
Он шагнул ближе и протянул руку к ларцу.
— А, может, лучше не открывать? — голос у Лукаша заметно дрожал. Возможно, всего лишь от волнения, а возможно и по иной причине. Например, от плохого предчувствия.
— Думаешь?
Владивой отдернул руку и пригляделся внимательнее.
— Хм, а ведь ты прав, парень. Вряд ли ларец, имеющий и без того надежную защелку, просто так стали бы поверху простой бечевкой обвязывать. Какой в этом прок? От вора не убережет, а если то, что внутри находится, умеет тайные замки открывать, так его и бечевка не сдержит.
— Думаю, это от любопытства… — погладил усы есаул. — Чтоб удержать от первого порыва. Крышку ларца открыть дело одного мгновения, а вот бечеву распутать или разрезать — уже повозиться надо. Есть время закрасться сомнению и одуматься.
— Резонно, — согласился Владивой. — А если учесть, что вход сюда был дозволен только женщинам, предосторожность совсем не лишняя. Любознательность дам общеизвестна.
— И тем ни менее, ни одна из них за столько лет не проговорилась… — резонно заметил Лукаш.
— Так ты еще и умен не по годам? Не слишком ли много чеснот для одного, недавно вышедшего из лесу, юноши? Придется держать тебя поближе к себе. Как считаешь: дед отпустит тебя с харцызами?
Лукаш неопределенно пожал плечами. Мол, а кто ж его знает?
— Тоже верно. Его и спросим… А что до твоего замечания, то оно не совсем верно. Одно дело, обладать секретом и молчать, теша свою гордыню, тайным знанием. И совсем иное — иметь возможность разузнать тайну и не поддаться искушению! Тут гораздо более твердая сила воли нужна…
— Или страх.
— Что? — будто не расслышав, повернулся к Медведю Владивой.
— Страх, говорю… Смертельный страх самое надежное средство от всякого любопытства… — спокойно объяснил есаул. — Мне еще не приходилось встречать ни одного храбреца, или глупца, — готового сунуть руку в нору, если он знает, что там может дремать гадюка.
— И то верно… — кивнул бывший барон. — Ну а бечевка, на тот случай, если в какой-то миг любопытство все же окажется сильнее страха. Не зря же говорят, что оно даже кошку сгубило. Ладно, разберемся. А сейчас, Медведь, разрешаю тебе взять золото из сундука и отнести его нашим воинам. Как бы там ни было, а выкуп от побежденного города они заслужили. Крепкий мешок надеюсь, есаул, ты не забыл с собой прихватить?
— Вот… — Медведь продемонстрировал большую кожаную сумку, в которую легко поместился бы весь скарб баронства.
— Ну и славно. Выгребай все, до донышка… А мы с Лукашем, пока, сходим к баронессе Анжелине. Надо ж расспросить ее о ларце.
— Я с вами, — забеспокоился харцыз. От избыточного волнения у него даже усы встопорщились.
— Да мы быстро…
— Не, — уперся тот, загребая монеты обеими руками. — Один не останусь. Кто его знает, чего тут еще понастроили. Шагнешь не туда и все, поминай, как звали. Мельничук, подержи сумку. Ханджар, не торопись, мы мигом управимся. А не хочешь мною падчерицу пугать, так я и в коридоре обожду.
— Ну, пусть… — согласился Владивой, который как раз именно по этой причине и хотел подняться к девушке только вдвоем с Лукашем. — Вместе пришли, вместе и уйдем. Тогда не торопитесь, камешки в мой кошель отдельно сложите. Может, если я их Дуброву оставлю, то и Анжелина разговорчивее будет?
— В сокровищнице Кара-Кермена и без этой горсти всяческого добра полно, а хлопцам нашим, за труды, и того что я уже нагреб с лихвой хватит… — с пониманием отнесся к пожеланию Ханджара есаул. — Особенно, если в этом ларце нечто такое, что гораздо ценнее любой кучи золота и прочих побрякушек окажется.
