Но нет их. И он Виноват без вины. Решает мальчишка Бежать от войны. Не трусом, чтоб страхом Себя торопить. А чтобы оружие В поле добыть! Бежит он, а следом, Круша тишину, Немецкие танки Толкают войну. А сразу за ними Фашисты ползут… Осеннее небо Роняет слезу. И плачут березы Листвою над ним, Ну как им, березам, Остаться одним? …Дороги, дороги, Дороги… Их три. Сошлись три дороги, Как есть три сестры. Сошлись возле брата, А брат, кто же он? А брат — головастый, Глазастый бетон. По самую шею Он в землю зарыт, Но все на земле той Он чует и зрит. Как небо без грома Грохочет грозой… Как молят дороги: «Прими и укрой. Не дай нас ногами Войне растоптать. Сумей за нас, братец, В беде постоять!..» Глаза-амбразуры Тревоги полны. Какой-то мальчишка Бежит от войны! Что сделает мальчик, Войдет ли он в дот? Иль, страхом гонимый, Сторонкой пройдет? Не трус, видно, мальчик, Подкрался, глядит… И слышит вдруг: «Кто там? Коль свой — заходи!..» Вошел. Огляделся. В стене три окна. И в каждом — ладошка Дороги видна. И три пулемета. Построены в ряд. И на три дороги В те окна глядят. А где пулеметчики? Надо их счесть. «Один!» — и обчелся, Один лишь и есть! Немолод. Годится Мальчишке в отцы. И просит мальчишка:
