Раздались аплодисменты.
— Кто автор? Чья поэма? — послышались голоса.
— Автор неизвестен, — сказал Иван Иванович и угрожающе посмотрел на меня. И не зря. У меня так и чесался язык объявить автора. Им был сам Иван Иванович. Когда Галина Андреевна при нем проговорилась, что он в молодости сочинял стихи, я не очень удивился, вспомнив его поэтическое «Слово о хлебе». Но ни тогда, ни потом не мог извинить его скромность. Написать и не признаться в авторстве? Это до меня не доходило. Мне бы такое сочинить, я бы всем о себе раззвонил. Увы, скромность, я чувствовал это, не была моим уделом. Я вспомнил Катино письмо: «Всюду, как Буратино, сует свой нос», и… и, когда мне предложили выступить, отказался, сославшись на то, что лучше неизвестного сочинителя не скажешь.
ЭПИЛОГ
С высоты дома-башни мой завод как на ладони. Да что там завод. С высоты дома — а я живу на верхнем этаже — весь Ведовск у меня на ладони. Глянешь направо — речка Поля машет по кустам серебряным хвостиком. И тем же хвостиком, как белка по колесу, бьет по турбине, заставляя ее, ленивицу, добывать электричество и гнать по проводам под крышу голубиной почты. Издали почта как кубик со стеклянной крышей, а на самом деле она в два моих роста.
Над почтой кружат голуби-путешественники. Ведовские голубятники, мальчишки и девчонки, засылают их через знакомых во все концы страны. А оттуда, в Ведовск, они добираются «своим ходом». И не порожняком, с голубиной почтой, в которой мальчишки и девчонки других городов и сел рассказывают ведовским сверстникам о своем житье-бытье.
Я снова обращаю свой взор на завод. Как он вырос, но с возрастом не постарел, а, наоборот, помолодел и похорошел. Цветут вишни, и он весь в вишневом цвете. Из заводских ворот, как муравьи с ношей, — с моей высоты они впрямь похожи на муравьев — выбегают роскошные автоэкипажи, в которых едет его величество Хлеб. Он едет к людям. Счастливого пути, Хлеб!
— Лешка-а-а!.. Рабочий кла-а-асс!..
Я вздрагиваю, услышав зов детства. Неужели кто-то, вспомнив мое школьное и училищное прозвище, кличет меня с улицы?
— Здеся-а-а! — откликается на зов другой голос, и я узнаю в нем своего шестилетнего сына.
Объявив о себе из окна кухни, он — я вижу это из спальни — колобком выкатывается в коридор, и Кате с трудом удается поймать его и вернуть за стол. Время завтрака еще не прошло, а Катя не только на работе строга… Она заведует учебной частью того самого ПТУ, в котором мы с ней учились. Покормит нас и уедет в Москву. Меня зовут, и я, выйдя из спальни, присоединяюсь к завтракающим.
Выпив кофе с ведовской булочкой, выхожу в коридор и звоню на завод диспетчеру. Традиционный утренний вопрос, перед выходом на работу:
— Как дела?
— Движемся по курсу. И никакой качки, товарищ директор, — отвечает бывший моряк Кануров.
