Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет)

Сели в вагон третьего класса. В поезде было и так тесно, а тут еще все столпились около вагона и внутри его, так что повернуться было негде. Мне пришлось побыть в вагоне недолго. Раздался третий звонок. Я простился со Л. Н. и насилу протолкался из вагона.

12 сентября. Из письма гр. О. К.Толстой: «Л. Н. замечательно бодр, весел и здоров».

13 сентября. 8 сентября мы приехали совсем в Москву. Нынче мы с женой решили ехать в Крёкшино. Я позвал с собою Б. О. Сибора, чтобы поиграть Л. Н. Кроме нас в Крёкшино собрался живущий там всегда летом виолончелист А. И. Могилевский, так что мы решили поиграть там трио. К нам присоединился еще его двоюродный брат, скрипач А. Я. Могилевсвий, которого Чертковы звали приехать с квартетом, и он хотел сговориться о дне своего приезда.

Александра Львовна была в Москве по своим делам и возвращалась в Крёкшино тоже вместе с нами. Оказалось, что и Софья Андреевна едет с тем же поездом в Крёкшино. У нее болит нога; она показывала ее в Москве доктору и говорила, что доктор нашел ногу в очень плохом состоянии.

В Крёкшине нас встретил Л. Н.

Софья Андреевна, садясь в экипаж, неловко наступила на больную ногу. Она стала громко стонать. Настроение у всех сделалось подавленное… Л. Н. расстроился состоянием Софьи Андреевны, но я заметил, что он бодр и, очевидно, чувствует себя здоровым.

Мы пошли пешком. Ко Л. Н. подошли какие?то девицы и молодые люди из Москвы. Кто?то, как водится, стал снимать.

Когда мы пришли в дом (дом красивый и местность тоже), Софья Андреевна все время громко стонала. Ее положили. Доктор осмотрел ее ногу и не нашел ничего серьезного.

Перед обедом Л. Н. лег отдохнуть. Впрочем, перед отдыхом он попросил пустить для нас «Mignon» (магазин Циммермана прислал в Крёкшино на все пребывание там Л. Н. «Mignon»), и мы прослушали несколько пьес. Помню балладу Шопена g?moll в исполнении Кареньо и вальсы Штрауса Diner?Wnlzer и Waldstimmen в исполнении Грюнфельда. После музыки Л. Н. пошел отдохнуть.

За обедом настроение было лучше. Софья Андреевна пришла к столу. Было многолюдно, и трогательно было обычное у Чертковых присутствие за столом прислуги, особенно Ильи Васильевича, в Ясной всегда подающего обед в перчатках.

После обеда мы играли трио g?dur Гайдна, c?moll Бетховена и Аренского. Музыка доставила Л.H., по — видимому, большое удовольствие. Особенно радовался он на веселый финал трио Гайдна, который просил повторить. Было хорошо. Л. Н. был ласков и добр. Он рассказывал про свои прогулки по окрестным деревням и показывал бирюльки и различные миниатюрные вещи из дерева, которые довольно искусно делают местные кустари.

Отравляло настроение болезненно — раздраженное состояние Софьи Андреевны, ежеминутно готовой сделать сцену или впасть в истерический припадок.

После чаю Л. Н. прослушал еще две — три пьесы в «Mignon», и мы рано разошлись спать. Перед сном В. Г. Чертков подарил Сибору и мне по большому портрету Л. Н. Л. Н. подписал их для нас.

14 сентября. Утром Сибор и Могилевский уехали.

После обычной прогулки Л. Н. сел за работу. Часов в одиннадцать приехала Е. Э. Линева (известная собирательница русских народных песен) с мужем. Здесь благодаря близости Москвы к Л. Н. ежедневно приезжает много народу. Несмотря на все старания Черткова и других окружающих оградить Л. Н. от слишком большого числа и слишком назойливых или неинтересных посетителей, они все?таки его несколько утомляют, и это — единственный минус его пребывания в Крёкшине. В общем же Л.H., видимо, поправился и чувствует себя очень хорошо.

На прогулке, как?то на днях, Л. Н. заблудился в лесу и стал плутать и даже волноваться по этому поводу, так как не знает крёкшинских мест; но, по счастью, шедший ему вслед Чертков нашел его, и они вместе вышли на дорогу.

За завтраком приехал только что вернувшийся из Англии А. П. Сергеенко, которому Чертковы очень обрадовались. С ним произошел комический эпизод: он потерял, оставив на извозчике, саквояж со всеми подарками, которые он вез по поручению Чертковых из Англии.

Среди дня Л. Н. отправился с В. Г. Чертковым в соседнюю деревню, куда им нужно было по какому?то делу.

Вечером ждали народных учителей и учительниц земских школ Звенигородского уезда, которые хотели поговорить со Л. Н. и были приглашены для этого. По случаю их прихода Л. Н. написал небольшую как бы статью о своих взглядах на обучение детей, чтобы прочесть им. Над этой статьей он работал последние дни.

После обеда Е. Э. Линева демонстрировала свои фонографические записи русских песен и музыки рожечников, среди которых были очень интересные напевы. Однако, вероятно, благодаря неприятному звуку фонографа особенного впечатления эта музыка на Л. Н. не произвела, а скорее утомила его.

1910

8 января 1910 года. Письмо Л. Н. ко мне: «Спасибо за письмо, милый Александр Борисович. Я почувствовал в нем то, что глубоко тронуло меня. Правда, что мне хорошо, но могло бы быть лучше, если б я сам был лучше. Меня связывает с вами нечто более важное, чем музыка. От этого?то я и дорожу общением с вами. Привет Анне Алексеевне. Любящий вас Лев Толстой».

4 февраля. Из письма графини О. К. Толстой: «Л. Н. очень бодр, молод и поразительно деятелен. Мы все еле поспеваем за ним…»

9 февраля. Из письма Александры Львовны: «У нас все по — прежнему. Папаша очень занят составлением книжечек из «На каждый день». Он здоров и бодр…»

20 февраля. Из письма О. К. Толстой: «Почти случайно узнала, что Саша (Александра Львовна) чуть не при смерти. Быстро собралась и нашла в Ясной большое уныние. Два дня у Саши было больше 40° и сильнейший катар кишок, как осложнение кори при ужасном кашле. Но при мне уже стало 39°, явился пот. На другой день было уже 37. Л. Н. был страшно огорчен болезнью Саши и ожидал плохого конца…»

4 марта. Ясная Поляна. Застал Л. Н. нездоровым. Илья Васильевич прибирал его комнату, а он лежал на кушетке в маленькой гостиной. Узнав о моем приезде, он попросил Душана Петровича позвать меня. После обычных приветствий и расспросов о здоровье я сказал Л.H., что привез перевод книги «Ужасы христианской цивилизации», сделанный моей женой. Л. Н. заинтересовался и попросил принести его. Я принес ему перевод и ушел, чтобы не затруд — нять его разговором, так как он, видимо, плохо себя чувствовал. Я стал в столовой пить чай.

Немного погодя Л. Н. вышел в столовую и подсел ко мне. Он сказал, что накануне у него был писатель Ш — в. Я спросил Л. Н. о впечатлении, которое Ш — в произвел на него. Л. Н. определил это впечатление одним словом: «литератор», а потом прибавил:

— Разница между литератором и мыслителем в том, что мыслитель думает для себя, как какой?нибудь Шопенгауэр, а литератор прежде всего хочет сказать что?нибудь другим, а потом уже думает и для себя. Владимир Соловьев тоже был больше литератор.

Л. Н. расспрашивал про мою жизнь и мое здоровье. Я сказал ему, что почти всю зиму хворал, и жаловался, что болезнь действует на настроение. Л. Н. сказал:

— Да, я по себе знаю: когда болит живот, я утром гуляю и по дороге вижу одни собачьи экскременты, а когда здоров и в хорошем духе, на снегу блестят бриллианты. Думают, что болезнь — пропащее время. Говорят: «Выздоровею и тогда…» А болезнь самое важное время. Хочется быть раздраженным, осуждать, а тут?то и воздержись…

Л. Н. рассказал мне, что написал, казалось бы, по самому невинному поводу (не помню только, о чем это было), а вышло совершенно нецензурно, так что напечатать в России невозможно.

Л. Н. сказал: