...Море черное мой парус окропляло, кида- ло с ревом в доски корабля. Земля далекая из далей вырастала, из мра- ка вечера –?желанная земля. Вот косо врезался челнок в песок прибреж- ный; волна умерила, пенясь бессильно, бег. Из- за скалы, с другой скалою смежной, я видел свет, сулящий мне ночлег... Святой старик с поблеклым ясным взором перед огнем вином меня поил, постель стелил движением нескорым, и ворох трав мне сладкий сон сулил... «Помилуй, Господи!» как громы прозвучало. «Помилуй, Господи» ворвалось в чуткий сон. Во тьме ночной –?одной лампады жало. В глуши ночной –?над слухом вздох и стон. Я спал и вот в испуге пробудился. Дышало сено солнцем и травой; под образом старик еще молился, касаясь пола белой головой. Из духоты я дверь открыл наружу –?лампа- да тени двинула к углам. В мое лицо дохнула ветром стужа, пахнула стужа ветром по ногам. Слух обманулся в буре дальним криком; всо- сались в ноги вязкие пески; мелькнул во мгле огонь коварным бликом, и сердце-конь вздыбилось в сонь тоски... И вот, когда, с предсмертным страхом спо- ря, борол я море, гнавшееся вслед, мелькнула в мра- ке жизнь моя: и горе, и мимолетный тусклой жизни свет. В смятенной памяти то вспыхи- вали лица, то обрывались мысли и стихи. Над головой моей носились птицы и воплощались в этих птиц грехи. Острее стрел их клювы рвали тело, больней плетей хлестал по слуху крик... В ударах ветра смерть –?я слышал –?пела, и брошен был мне миг, последний миг... Упал на слух тугою плетью голос: «Всю жизнь твою Я был тебе Господь, и без Меня не выпадал твой волос... но без Меня твоя грешила плоть. Святые ангелы на черные скрижали списали в страхе ряд грехов твоих. Закрой лицо в смятеньи и печали, прослушай списки ангелов святых». Что голоса звериные и птичьи, звучали хоры внешних голосов: «Свят, свят Господь! во веки, вне различья: на пастбищах –?в пожаре облаков! «Как книга весь перед Тобой открытый до тайников забытых детских дней, стоит дрожащий, бледный и несытый в мутящем вихре страха и страстей. «Пустыню дел развей бесплодным свитком – там звери воют, роют в ней песок, она пьяна холодных змей избытком, ее трава сочит смертель- ный сок... «Вот взмахом наших крыльев обожженный, он к исчервленной памяти приник, ждет, чтоб из тучи, громом возмущенной, Ты показал смер- тельный людям Лик». И вздрогнул мрак до пропасти бездонной от самых горних туч и звездных жал. Подернул ум туман тупой и сонный... И был я сброшен вниз с высоких скал.... Над бурным морем ангелы летели, скрес- тив в руках горящие мечи. Их голоса, как зов трубы, звенели, глаза точили светлые лучи. «По- милуй, Господи» печально затихало. «Помилуй, Господи» –?как чайки дальний стон... В рассветной мгле лампады блекнет жало. В рассветной мгле –?тяжелый вещий сон.
102
13
Раскрыта книга на столе моем, две свечки бледные стоят над ней на страже. Я с жуткой мглой, с ночною мглой вдвоем, но нет со мной тоски лукавой даже. Не на страницах долгий взгляд лежит и к ним еще не прикасались руки –?пока в руках мо- литвенник раскрыт и взор горит огнем слад- чайшей муки.
