пустынножитье бытия.Взгляну назад – зияет безднадо стиксовых немых полей,вперед взгляну, там тот же без днапровал, зодиакальный вей.Средь вещного опоры ищетздесь, в светлой темности твой зрак,и призраком сквозится пища,и плотностью страшит призрак.Чуть длится свет скудельной жизни:дохнуть – и залетейский сон,приускорен, из ночи брызнет:лёт света летой окружен.Но и в сей час, в вей внешний взмахапоследний опуская вздох,просить я буду: в персты прахаподай мне, ближний, Оду Бог.
1 В дни, когда обессилел от оргии духа, слепойот сверкавшего света, глухой от ревевшегогрома – пустой, как сухая личинка, ночной тиши-ной, я лежал, протянувши вдоль тела бессильныеруки. И смутные грeзы касалися века, глядели сквозьвеко в зрачки. Голос их бесконечно спокой-ный, глаза – отблиставшие, руки – упавшие, точнокосматые ветви березы. Я думал: не нужно запутанных символов –«умного» света нельзя называть человеческим име-нем, пусть даже будет оно – «Беатриче». Не гром, не поэзия в свете, меня облиставшем,явились: сверкало и пело, пока нужно былозавлечь меня, темного – наполовину глухого, отвлечьот святой мишуры... Не стремление, не «сладострастиедуха», не оргия, даже не месяц медовый,но дни утомительной службы, но долг. И умолк мойязык, как старик, бывший... юношей.
1 ... написана там от руки чорной тушью, знач-ками условными повесть. Прочтем. Дом просторный и светлый. Семья. Две сестры.Смех и песни от ранней зари до зари. Ночью –тайна в луне углублeнного сада. В луне...Верить надо надеждам и стуку сердец. Умирает внезапно отец. Распадаются чор-ные громы и катятся с туч на долину...Пахнет кровью. Колючий забор оплетает окопы.Слышен грозный глухой разговор отдаленныхорудий... Вот рой пролетающий пуль. И всеближе, все ближе людей озверевшие лики иклики смущенной толпы... Не сдаются улыбки и смехи, а сны всe уносят –порою – в мир прежний, в мир тихий и светлый...Случайной игрою –: звон шпор... блеск очей иречей... и таинственный шопот... и звукупоeнного серца: оно не желает поверить,что нет ему воздуха, света и счастья... оноослепляет неверной, нежной надеждой... Венечной одеж-дой... ночами душистыми темными шаг его громчезвучит. Рот не сыт поцелуями дня. От несытого рта отнимаются губы, чтобропот любовный сменить на глухую команду:«по роте...!» И где-то, в охоте (напрасной!?) людейза людями, ей-ей! – неизвестными днями – часами –– убит... И лежит на траве придорожной... иобнять его труп невозможно, поглядеть на за-стывшие взоры... штыки и запоры... заборы... Меж тем, первым днем мутно-жолтымосенним ребeночек слабенькой грудкой кричит...... Ночь молчит; за окном не глаза ли Земли?.. Дни бесцветные, страшные дни. Нету слез, глох-нут звуки. И руки Работы давно загрубелые
