построилися в зеркалах в ушах запечной вьюги речи глаза слезятся дрож в руках и уж туманным коридором приближен суженый в упор он в красной феске с чорным взором – скорее зеркало о пол ещо дрожа моя Светлана как мертвенно в стекле лицо! перед свечой на дно стакана кидает легкое кольцо возникнул пузырек в колечке тончайшем огненном – слеза застлала (стонут духи в печке) прозрачным золотом глаза провеялась и вот в тумане двоящемся предстала ей картина: в белых одеяньях евангельских толпа людей глядят: из чрева гробовово мертвец выходит в пеленах исчезло и в тумане снова картина: вьется снежный прах косится крест забытый нищий в сугроб безвидный водружон вкруг деревенское кладбище – мой Бог! что значит этот сон сулит недоброе или свадьбу реши сновидец суевер! меж тем ее летучей прядью восхищен щоголь офицер звенящий шпорой адъютантик о ком с презреньем нигилист уж буркнул убежденно: глист отец же выразился: франтик да! франтик – только он сличон со всеми всех умней танцует и во вращенье вовлечон мир жуткое волненье чует пускай с презреньем штатским брат над ним смеется за плечами и дразнит щолкнув каблуками и изгибаясь: плац парад! пусть и отец – всево страшнее! – загадочно заговорит: что ж Пузик! Бог тебя простит но сердце девичье вольнее и ветра – так поют – полей вот послано уже о ней письмо влюбленным офицером но мать ево – не хочет знать не хочет слышать: всем химерам шлет грозно запрещенье мать! что кажется ему любовью то перед кровью – ветер чуш нельзя играть своею кровью их прадед министерский муж! был Константина адъютантом в Варшаве дед – поляков страх чей брат за барские таланты прославлен Пушкиным в стихах их род со знатью лиш роднится – и впрямь сказать сих двух кровей мешать бы не годится но как остановить детей они истории не знают и не желают вовсе знать препятствия лиш разжигают мечту – велят сильней желать тут романтической эпохи пристал герою смерти хмель иль на дела сменивши вздохи похитить милую в метель и обрученной обречонным венчаться в тайной облечонном полночном храме где пурга под куполом призраки носит и матери признаться после к суровым бросившись ногам но мой герой жил в век иной привык он с матерью тягаться упрямства подступом – тоской: он обещает помешаться иль пулю в лоб себе пустить и мать сердито пишет: быть по твоему но сделай милость невестки мне не представляй и вот заветное свершилось – открыт сердцам домашний рай но из семьи большой свободной в безлюдье перенесена
