Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

стремясь воплотиться в мысль и действие.

4. ЗНАК. Идея была принята - священная лира.

Пожелания:  как можно проще - простота линий действует,

                               как магическое слово, - покоряюще.

'       '      ' :  вместо струн изобразить на знаке струи -

   смиренная стихия Ляотсе, одолевающая скалы.

5. ЛОЗУНГИ:

Кресерефире кресентреферт

Чересантро ульмири умилисинтру

  «иерусалимский» язык сектантов

  (как бы настройка лиры)[380]

 –––

Сбегайтеся на глас мой звери,

Слетайтеся ко гласу птицы,

Сплывайтесь рыбы к верху вод!

Богини, кою Актеон

Узрел нещастливый нагую,

Любезный брат! О сын Латоны!

Любовник Дафны! жги Ефир!

  Сумароков[381]

 –––

Спой, Мери, нам уныло и протяжно,

Чтоб мы потом к веселью обратились

Безумнее, как тот, кто от земли

Был отлучен каким-нибудь виденьем.

  «Пир во время чумы»

 –––

Поэзия прежде всего отрасль мудрости: божественному ее содержанию дoлжно внимать с благоговением; она весьма поучительна для слушающих. Обширную мысль можно заключить в краткую речь: вот почему поэзия прекрасна.

  Руставели[382]

 –––

Я желаю - пускай назовут странным мое желание! - желаю, чтобы поэту предписали особенный образ жизни, пиитическую диэтику; одним словом, чтобы сделали науку из жизни стихотворца.

  Батюшков[383]

 –––

Книги мои - мой голос, мое живое тело; касаясь их, вы касаетесь меня.

  Уитман

.

 –––

(От столкновения с чернью) инструмент гибнет, звуки, им рожденные, остаются и продолжают содействовать той самой цели, для которой искусство и создано: испытывать сердца, производить отбор в грудах человеческого шлака, добывать нечеловеческое - звездное (осколки планет), демоническое, ангельское, даже - и только звериное - из быстро идущей на убыль породы, которая носит название «человеческого рода», явно несовершенна и должна быть заменена более совершенной породой существ. Всё добытое и отобранное, таким образом, искусством, очевидно, где-то хранится и должно служить к образованию новых существ.

  Дневник Блока[384]

 –––

Кто бы услышал свое сердце и своего Бога, если бы не было песни.

  (не помню откуда, но прекрасно)

6. НАШЕ ХОЗЯЙСТВО. Известно, что звуку, как всему живому дышащему, нужен воздух. Без воздуха дрожание струны будет только видимо, но не слышно.

Но лиры наши звучат. Мы дышим. Нас окружает воздух.

Писатель зарубежник окружен литературной средою, питающейся от него, но и его питающей.

Тихий лунный звук (если не фальшив, верен) резонирует тотчас, разрастаясь в симфонию.

Мы со своей священною лирою не одни. По всему свету живут - дышат литературные кружки, собираются на мирные беседы, ссорятся до кровомщения из-за Цветаевой или Сумарокова, издают журналы...

В Брюсселе был вестник[385]. Затеял анкету, каким должен быть эмигрантский журнал. И как «считаны» были ответы на нее молодых эмигрантских авторов. Не только воздух, но общий воздух - им равно дышат и в Париже, и на Балканах, и в Таллине. У нас есть свой дом (Наш Дом), свое хозяйство.

Нас слушают.

Как брюссельский вестник, мы, ударив в струны своей священной лиры, ждем резонанса.

Мы сделали свое - инструмент настроен, и мы готовы - ждем, когда публика увидит нас, затихнут разговоры, кто-то крикнет: «арию из Пушкина», кто-то: «ораторию Ломоносова»!

Мы ждем. Адрес поэтической газеты: Зарубежье (от рек Манчжурии через океаны и суши до холмов Волыни). «Священная Лира». Издателя нет. Ответственный редактор - ИА-ФЕТ.

Новь. Сб. 8 (Таллинн, 1935), стр.149-153.

Георгий Либерт (О польском поэте)

В этом году летом недели две я провел под Варшавой в имении Ляски-Ружана. Это - хвойный лес; сосна, ель, можжевельник; хвойный шум, хвойная тишина, дыхание хвои; под ногами - пески, мхи и вереск. Это - колония францисканского ордена при школе для слепых[386]. И это - место, где еще жив (некоторое время он жил или даже служил в Лясках) совсем по-настоящему