Сочинения русского периода. Проза. Литературная критика. Том 3

И плети изломанных рук.
И в горном закатном пожаре,
В разливах синеющих крыл,
С тобою, с мечтой о Тамаре,
Я, горний, навеки без сил...
И снится - в далеком ауле,
У склона бессмертной горы
Тоскливо нам в небо плеснули
Ненужные складки чадры.
Там стелется в пляске и плачет,
Пыль вьется и стонет зурна...
Пусть скачет жених - не доскачет!
Чеченская пуля верна[278].

«К нам в небо» - да, не только демон, и ангел видит «ненужные складки чадры» - ведь это от Лермонтова. Но ненужны эти складки, ненужен и спор, злодейство (чеченская пуля верна) совершается слепыми законами стихий, владеющих миром, - не на добро и зло, не на грех и добродетель делится мир Блока - на демонскую скуку и ангельскую радость, стихийно существующие вне человека и веками овладевающие его душою.

Да, Блок знал куда больше, но внутренним опытом своим прочел до конца только демонскую скуку и потому не мог продолжить пушкинского двенадцатистишья. Слышал, что ответил демону ангел, но не умел пересказать этого ответа.

5

О хаосе, взрывающем гармонию видимого, знал Пастернак. Демон его - слепая сила, не знающая ни чужой, ни собственной власти над собою. Взбунтовавшийся титан, который, играя с миром, еще не знает сам - заласкает или растерзает этот мир. Ласка его так же страшна - стихийно беспричинна! - как ярость - –

Приходил по ночам
В синеве ледника от Тамары,
Парой крыл намечал,
Где гудеть, где кончаться кошмару.
Не рыдал, не сплетал
Оголенных, исхлестанных, в шрамах.
Уцелела плита
За оградой грузинского храма.

Та самая плита - «насквозь прожженный камень» нечеловеческой слезой –

Но сверканье рвалось
В волосах и, как фосфор, трещали,
И не слышал колосс,
Как седеет Кавказ за печалью.
От окна на аршин,

еще только приближаясь, оглядываясь назад на монастырь Тамары,

Пробирая шерстинки бурнуса,
Клялся льдами вершин:
Спи, подруга, лавиной вернуся[279].

Рассказать о второй, гармонической стихии - мудрости, примиряющей и обнимающей безумие возмущенного хаоса - Пастернак не мог - не знал.

Знал, как это ни парадоксально звучит - так мало еще, в сущности, его самого знаем - пока один Гумилев.

6

Гумилеву было суждено и закончить стихотворение Пушкина.

Не повторяясь, дал, точно записал слышанное, один ангельский ответ. Читая, чувствуешь - в каждом слове подлинность. Вот так и должен был ответить ангел: - протянувшему руку и свою протянуть через бездну, потому что и по ту и по эту сторону дышит дух Господень, и не «протестантский прибранный рай» отделяет она от грешной земли, но демонскую скуку от ангельской осанны.

А потому сложим в одно эти две половинки подслушанной Пушкиным и Гумилевым небесной встречи:

                Ангел

В дверях эдема ангел нежный
Главой поникшею сиял,
А демон мрачный и мятежный
Над адской бездною летал.

Дух отрицанья, дух сомненья
На духа чистого взирал
И жар невольный умиленья
Впервые смутно познавал.